Немецкий Орден - [45]

Вполне допустимо, что в Пруссии до середины XIV века отдельные представители местного населения становились городскими жителями и даже бюргерами. Они быстро ассимилировались и забывали родной язык или же, не ассимилируясь, беспрепятственно поступали в услужение. Ограничения появились только в конце XIV века.

Такое мнение гипотетично, но подобное положение вещей наблюдалось и в других северо-восточных владениях ордена, — чуть более наглядно в Ливонии. Положение здесь было иным, ибо в деревне почти не было немецких крестьян, и в город тянулись в основном эсты и иногда шведы. Городских жителей из местного населения там было гораздо больше, и поэтому ассимиляция не была такой основательной, как в Пруссии, и еще перед Второй мировой войной в городах Латвии и Эстонии проживало этнически разнородное население. В прусских городах положение, очевидно, было иным.

В корне иным было оно в деревне, где жили как немецкие переселенцы, так и пруссы, к которым (например, в Кульмской земле) примешивались поляки. Немцы, пруссы и поляки имели разные права, но границы между этническими группами не были непреодолимыми. Иными многообразные процессы ассимиляции, приведшие к исчезновению прусского народа, и быть не могли.

Как явствует из Кульмской грамоты, изначально не были непреодолимыми и границы между городом и деревней. Ведь в этом документе, который составил фундамент права оседлости в Пруссии, не оговаривается правовое положение бюргеров в узком смысле этого слова.

Скорее Кульмская грамота детально толкует право собственности бюргеров, владевших землей: собственники платили скромные подати, но несли воинские повинности, каждый в зависимости от площади земельного надела. Значит, речь идет в данном случае о праве свободных (см. с. 101–102). Очевидно, орден полагал, что многие свободные достойны жить в городах. И действительно, семьи советников в крупных городах Пруссии нередко владели свободными наделами; разницы между высшими слоями города и деревни в Пруссии почти не было.

Сюда же следует вписать и еще одну фигуру, игравшую важную роль в процессе движения на Восток: локатор (Lokator), так сказать, распорядитель, занимавшийся вопросами расселения, направлявший этот процесс; он вербовал некую группу переселенцев, ссужая им в зависимости от обстоятельств начальный капитал.

Должно быть, локатор имел немалые средства; в этой роли нередко выступали бюргеры и представители высшего слоя землевладельцев. Локатор исполнял свои обязанности не задаром: ему полагались земельные владения, — как правило, согласно грамотам, десятая часть гуфы, или десятая часть деревни. В зависимости от размера деревни это составляло 4–6 гуф, или 2–3 двора, которыми локатор владел на том же праве, что и свободные, то есть выплачивая скромные подати и неся воинские повинности.

Впрочем, получив деревню, локатор становился сельским старостой, то есть наместником землевладельца в деревне, и занимался главным образом судебной деятельностью, что сближало его с крупными землевладельцами.

Границы между городом и деревней не были непреодолимыми не только для представителей высшего слоя и не только для тех, кто оставил земледелие и переселился в город. Не было резкой границы и между мелкими бюргерами и крестьянами. Почти все города, поднявшиеся по ходу движения на Восток, имели крупные земельные владения, и едва ли не каждый бюргер занимался земледелием.

Глава шестая Немецкий орден и Польша в XIV веке

В четвертой главе не говорилось об отношениях между орденом и Польшей, хотя польское княжество Мазовия граничило с государством ордена в Пруссии, а его правитель принимал активное участие в создании орденского государства и в конце концов остался в проигрыше. И все же до начала XIV века серьезных конфликтов между орденом и Польшей не было. Напротив, польские князья и знать участвовали в крестовых походах на пруссов.

Этим то дружеским отношениям, то нейтралитету между поляками и орденом пришел конец, когда в 1308 году рыцари переправились на левый берег Вислы и заняли Восточное (Гданьское) Поморье. Экспансия государства ордена породила его многолетний, можно сказать вековой, конфликт с Польшей, и все же она имеет огромное значение.

Оккупация Гданьского Поморья коренным образом отличалась от завоевания Пруссии. Хотя вопрос, имел ли орден право основать в Пруссии государственную структуру на века или на время миссии, рождает споры, но, так или иначе, рыцари вели войну с язычниками. Но на левом берегу Вислы правил христианами князь-христианин. Воевать с ним не входило в задачу Немецкого ордена. Только если бы поморские князья поддерживали язычников, как это случилось в середине XIII века (ср. с. 72–73), орден имел законное право вести с ними войну. Но об этом в начале XIV века и речи не было. И все же орден не только воевал с Гданьским Поморьем, но в 1308–1309 годах захватил эту землю.

В каком-то смысле нынешняя ситуация ничем не отличалась от ситуации вековой давности. Вновь шла борьба за власть между представителями польской династии, и вновь в эту борьбу волей-неволей включились и их соседи. Политическую активность проявлял теперь не только орден, но и граничащая с Поморьем на юге Великая Польша и его западный сосед — Бранденбургская Марка. Итак, все три соседа Поморья были сильнее него, а один, Великая Польша, или собственно Польша, тоже мог заявить о своих правах на него.