Немецкий детектив - [5]

— Ну если так… — Видно было, что Лаймеру полегчало от тактичного намека Циммермана. — Я весь к вашим услугам. — И он начал рассказывать: — Я как раз раскурил сигару — уже вторую за вечер, когда фрау Домбровски, которая многие годы по-дружески приглядывает за моим хозяйством, вдруг воскликнула у окна: «Какой ужас!»

Вдова перебила его:

— Только что передали вечерние новости. В комнате от его сигар было нечем дышать. Я открыла окно и в этот момент заметила на улице черный автомобиль, который прямо перед нашим домом сбил какого-то человека, сбил и переехал его, или, точнее, буквально раздавил. И тут я не выдержала и вскрикнула: «Какой ужас!»

— Ну я перепугался, — теперь охотно подхватил и советник, — и тоже подбежал к окну. Сначала не мог понять, что происходит, но потом ясно увидел большой мощный автомобиль, который ездил туда-сюда… точнее, взад-вперед. И вдруг быстро умчался. А на улице остался только темный бесформенный предмет, хотя еще несколько секунд назад это был человек. Я счел своим долгом немедленно сообщить в полицию.

* * *

Мнения некоторых друзей и знакомых о гибели их коллеги Хайнца Хорстмана, ведущего репортера газеты «Мюнхенский утренний курьер»

Лотар, редактор воскресного приложения:

— Гениальный парень. Умел так описать пожар, что строчки буквально дымились. Из его путевых репортажей вы заодно узнавали о беззакониях, творящихся в любой части света. Возьмите его репортажи из Греции. Он понял, что дело идет к диктатуре военных, раньше, чем любой другой. Понятно, часто его материалы расценивались как неуместные и в печать не шли. Тогда он был вне себя. Потом перестал ездить по миру и начал разгребать грязь здесь у нас, занялся людьми, чьи капиталы и состояния нажиты были незаконным путем. Разумеется, это и могло привести к такому концу.

Ингеборг Файнер, секретарь редакции «Мюнхенских вечерних вестей», главного конкурента «Мюнхенского утреннего курьера»:

— Хорстман не останавливался ни перед чем. Заявился к нам и так долго морочил мне голову, что я в конце концов согласилась поужинать с ним в «Золотых воротах». Там он попытался меня охмурить. Хотел, чтобы я рассказала все о нашей редакции и, главное, о шеф-редакторе Вардайнере. И вдобавок захотел со мной переспать. Разумеется, у него ничего не вышло — тогда мной всерьез был увлечен сам Вардайнер. Откуда я могла знать, что история с Вардайнером так неудачно закончится?

Вальдемар Вольрих, руководитель администрации газеты «Мюнхенский утренний курьер»:

— Мы были с Хорстманом довольно близки, и не только по выпивкам и прочим радостям жизни.

Когда он появился в нашей газете, я заботился о нем, как о родном брате. Начинал он с фельетонов: например, зацепил кое-каких стареющих кинозвезд, которые когда-то спали с нацистами… Но попробуй это докажи! Пришлось изрядно попотеть, чтобы его не выгнали.

Потом я подкинул Хайнцу, то есть Хорстману, идею заняться репортажами, например, об условиях жизни в негритянских гетто США, и тому подобное. Делал он это великолепно, но всегда хотел добраться до сути вещей и требовал наказания виновных. В последнее время решил попортить кровь некоторым шишкам здесь, в Баварии. Это было уже чересчур. Я настоятельно просил его умерить пыл и ради его собственных интересов, и ради жены, с которой мы всегда прекрасно понимали друг друга. Но и только — любые измышления о моей связи с женой Хорстмана решительно отрицаю!

Карл Гольднер, «свободный художник», в настоящее время сотрудничающий с «Мюнхенскими вечерними вестями»:

— Хорстман — тот тип, который был идеалом моей юности. Тип гончего пса, неутомимого и целеустремленного. Первоклассный охотник! Но чтобы за это заплатить головой — это уж слишком!

Тириш — директор издательства и совладелец «Мюнхенского утреннего курьера»:

— Газета — это не страховая контора и не благотворительное общество. Это коммерческое предприятие, которое должно стараться удовлетворить потребности читателей. Естественно, для нас важны и высокие материи — демократические воззрения, права человека, свобода, справедливость и тому подобное. Тут Хорстман пользовался полной свободой действий. Мог писать обо всем, чего требовала его совесть, если для этого в газете находилось место. Наша газета была ему вторым домом, где он чувствовал себя идеально. Не раз говорил мне это в дружеских беседах.

Его загадочная смерть — большая утрата для нас. Я лично придерживаюсь мнения, что Хорстман в своих довольно рискованных странствиях по закулисной жизни нашего общества зашел слишком далеко и стал жертвой преступников. Но еще более вероятно, что это и вправду был несчастный случай, трагически оборвавший его творческую карьеру.

* * *

Казалось, комиссар Циммерман не в силах покинуть место происшествия. Молча следил он за работой двух групп специалистов — из дорожной полиции и из отдела по расследованию убийств. Работой, которая могла длиться еще часами.

Инспектор Фельдер уже отпустил обоих свидетелей. Он знал, что шеф не будет спешить домой, к своей вечно недовольной жене и дерзкому, капризному сыну. Всё, ценившие Циммермана как непревзойденного специалиста по расследованию убийств, в то же время знали, что за успехи в работе он платит неладами в семейной жизни.