Нелюдь - [50]

Тебя закружит в одно мгновенье.

Мой прекрасный лжец,

Ты тонешь…"

© "Arctic Monkeys" — "Do I Wanna Know?"

* * *

Я встал со стула и склонился к ней, поднял голову за подбородок, глядя в глаза и понимая, что внутри все переворачивается от заблестевших слез. Когда я останусь с ублюдком наедине, за каждую слезу ребра пересчитаю. Кто-то сегодня будет харкать кровью. Только меня злило, что она отрицать пытается. Прикрывается следствием, Ниной. Стыдится. Пусть произнесет это вслух. Услышит, как оно звучит со стороны. Весь этот гребанный виртобредосекс с каким-то Джокером, мать его. И не лжет мне. Я ненавижу ложь в любом ее проявлении. В этом мы похожи с моим уродом — соседом.

— Не лги мне. Никогда мне не лги. Или ты говоришь правду, включая все. Реально все. Или я ухожу.

"Сколько секретов ты в силах сохранить?

Ведь ко мне прицепилась эта мелодия,

что заставляет думать

О тебе то и дело — она звучит у меня на повторе,

Пока я не засну,

Опрокинув бокал на диван…"

© "Arctic Monkeys" — "Do I Wanna Know?"

* * *

Качаю головой, чувствуя, что еще хотя бы слово, и меня разорвет от боли прямо тут. Среди всех этих людей, у него на глазах. Он хочет правды. Как и тот, другой. Они все хотят только правду. Они требуют искренности, и, получив ее, окунают в самую низменную, самую острую боль. Покачала головой, отстранившись назад и выдавила из себя шепотом:

— Не уходи…Но я не могу…здесь. Не хочу…здесь. Забери меня отсюда.

Как и в прошлый раз…и сейчас, как и тогда, я почему-то была уверена, что он не откажет. Заберет. Хотя, я ведь и в Джокере была уверена.

Джокееер. Я даже не знаю его настоящего имени. Ничего не знаю. Мне казалось, я медленно схожу с ума. Просто от осознания, насколько по-идиотски все это, насколько наивно, утопично, гадко…Но от этого ничего не менялось. Пусть Джокер нереальный, но мои чувства реальны! Мои воспоминания реальны, мое ощущение его рук на теле, поцелуев, запаха. ВСЕ ЭТО РЕАЛЬНО! И моя боль реальна.

* * *

Резко поднял Миру со стула, глядя в глаза.

— Поехали.

Приобняв, повел к выходу из кафе, по пути сунув официантке деньги и подмигнув, когда она смущенно улыбнулась.

— Без сдачи, куколка.

Усадил Миру в машину, сел за руль и сунул в рот сигарету. Бросил на нее взгляд — дрожит. Вот-вот сорвется. И от одной мысли, что увижу ее слезы, захотелось убивать. Зверски убивать, извращенно с особым садизмом.

И куда мне ее везти? Усмехнулся. Конечно, к себе. Пусть кого-то скрутит еще сильнее, пусть потом бьется головой о стены. Пусть узнает ублюдок, что он с ней делает. Именно так, Джокер, теряют. Не тогда, когда бросают, а в тот момент, когда есть, кому пожалеть, когда ЕЙ есть, к кому пойти. И я, блядь, пожалею. Она скоро не будет плакать по тебе, урод! Она скоро будет улыбаться. Мне. Или я буду не я!

* * *

Самая долгая дорога та, которая ведет в никуда. И я сейчас ехала в это самое никуда вместе с едва знакомым парнем для того, чтобы найти другого, еще менее, как оказалось, знакомого.

Мы снова ехали в полной тишине, Адам поморщился и сжал руками руль, когда я щёлкнула по проигрывателю, и я тут же выключила его. Отвернулась к окну.

Он привез меня в тихий двор в одном из спальных районов, один из тех дворов, главной достопримечательностью которых являются старые скамейки с сидящими на них старушками. Переполненные мусорные баки во дворе, дохнувшие такой вонью, что невольно закрыла нос рукой. Мы зашли в обшарпанный подъезд с разбитым окном, все стены которого были исписаны различными надписями. Открывая дверь, Адам вдруг повернулся к квартире напротив и подтолкнул меня вперед, сам отступив на шаг назад, будто закрывая собой от кого-то. Демонстративно помахал этому кому-то рукой и на мой ошарашенный взгляд ослепительно улыбнулся.

Он жил в небольшой двухкомнатной квартирке со старыми пожелтевшими обоями в коридоре и темным линолеумом. Галантно забрал у меня пальто и повесил его на единственный в прихожей крючок поверх своей куртки. Молча прошла за ним в комнату и присела на край старого коричневого дивана из тех, что покупали, потому что они долго не марались. Так же молча разглядывала его комнату, обращая внимание на стол, накрытый бежевой скатертью с большими коричневыми цветами, на светлые в темную широкую полоску обои, местами выцветшие. И ярким контрастом этому интерьеру дорогой телевизор и ноутбук. Адам выложил из кармана на стол айфон последней модели, с улыбкой глядя на мою реакцию.

Никогда бы не подумала, что он может жить в таком месте. Медленно встала и подошла к подоконнику, заляпанному желтыми следами от стаканов. На нем стопкой лежали альбомные листы, пригляделась и едва не ахнула. Это были рисунки. Посмотрела на Адама, он напрягся, но коротко кивнул, и я взяла бумаги в руки. Скорее всего, рисовал он сам. Странные картины. Мрачные. Кроваво — черные цвета. Перекладываю из руки на подоконник лист за листом и рассказываю всё то, что он хотел знать. Пусть знает. Это будет первый кирпич, который я выбью. Взгляд зацепился за один рисунок, повторявшийся несколько раз, от которого мурашки пробежали по позвоночнику. Темный силуэт ребенка, скорее всего девочки, на абсолютно черном фоне. Он то парил над бездной, то отдалялся, то приближался. Снова только бордово-красный и чёрный. Черепа, кости, гробы…ничто не заставило так сжиматься от непонятной тревоги, как эта серия.