Нелокальность - [42]
Не то чтобы я любил драки, но меня раздражало то, что ученые никак не могли устранить разногласия по поводу оснований квантовой теории. Они обсуждали существование нелокальных воздействий начиная с момента, когда Бор и Эйнштейн впервые вступили в спор в 1920-е гг., и по всем законам это дело уже должно было разрешиться. Только начав заниматься вопросом о том, является ли природа действительно нелокальной или просто хорошо притворяется (и, следовательно, находятся ли наши привычные представления о пространстве в таком бедственном положении, как кажется), я полагал, что побываю на парочке конференций, поговорю с несколькими людьми за кофе и выясню это. Все начиналось хорошо. Первый человек, с которым я пообщался, говорил очень разумные вещи. Второй человек, с которым я пообщался, говорил очень разумные вещи. Так же было и с третьим. К сожалению, то, что они мне рассказывали, полностью противоречило одно другому. Очевидно, план не сработал. Я был не столь наивен и не рассчитывал на то, что целый зал профессоров придет к единому мнению, но я думал, что по крайней мере смогу точно определить, в чем именно они не соглашались, и свести спор к выбору между одинаково обоснованными предположениями. Часто это удавалось. Но иногда в попытке постичь суть разногласий я обнаруживал, что хватаюсь за воздух.
Даже участники дебатов говорили мне, что они озадачены. Многие из них в течение десятилетий были друзьями, но все же чувствовали разобщенность из-за этого вопроса. Когда я просил, чтобы они объяснили, почему их противники думают так, как думают, они отводили взгляд, несколько мгновений смотрели куда-то вдаль и разводили руками. Иногда верх брало разочарование. Один скептик обвинял сторонников нелокальности в «лености» и называл их аргументы интеллектуальной «трясиной». Другой жаловался: «Эти люди очень высокого мнения о себе». «Он просто прет как танк», — соглашался третий. В свою очередь, сторонники нелокальности считали, что скептики виноваты в глупых ошибках. «Он просто крайне, абсолютно, недосягаемо, ужасающе неправ», — стонал один из них. В поисках (почти) нейтральной стороны, которая бы провела меня через эту физическую свару, я подошел к философу и историку Артуру Файну. Первое, что он мне сказал, было: «Добро пожаловать в гоббсовский мир принципов [квантовой механики]: война всех против всех!»
Казалось бы, если ученые спорят по такому глубокому вопросу, как нелокальность, они могли бы собраться вместе и обсудить ситуацию. Однако такие встречи примечательны тем, что споров на них практически нет. Во время разговоров у меня нередко складывалось впечатление, что через меняпытаются обмениваться представлениями, подобно тому как рассорившиеся супруги общаются через своих детей. Я надеялся, что на дрезденской встрече наконец начнется открытый обмен мнениями. Увы, этого так и не произошло. Участники конференции не пришли ни к какому соглашению. Они выступили с докладами и отправились ужинать в дорогой ресторан, где болтали о политике и других сравнительно безопасных вещах. И все же я не зря проделал этот путь. Я начал понимать, что систематическая неспособность достичь согласия занимательна сама по себе и является очень человеческой реакцией на глубину тех тайн, которые ставит перед нами квантовая механика. Даже если главные действующие лица никогда не пожмут друг другу руки, спор может быть окончен другими способами. Как мы увидим, противоположные позиции приводят к очень похожим заключениям о фундаментальной нереальности пространства.
Разное отношение к квантовой физике отражает несовместимые эмоциональные стимулы в науке: наслаждаться тайной и обличать глупость. «Для одних невыносима мысль о том, что фундаментальную физику — т.е. квантовую механику — нельзя примирить со здравым смыслом, — говорит Файн. — А для других невыносима мысль о том, что квантовую механику можно примирить со здравым смыслом! Это различия в характере, которые вряд ли можно устранить, поговорив за чашечкой кофе. Иногда они выглядят как философские разногласия… но если посмотреть внимательнее, то хотя вы, конечно, найдете там выражение философских предубеждений, едва ли в них есть какие-либо серьезные утверждения о философии как таковой. Вместо этого язык философии обеспечивает своего рода способ выражения эмоциональных различий». Ученые не бывают беспристрастными наблюдателями, и они не обязаны ими быть, поскольку кто вынесет тяжелый труд научной жизни без мотивации? Если поэзия — это эмоции, выражающиеся в порядке, то наука — это порядок, выражающийся в эмоциях: это борьба за то, чтобы сохранять ясность мышления, находясь в водовороте страстного любопытства.
Доводы за нелокальность
По меркам физики, доводы в пользу квантовой нелокальности — проще некуда. Исходная статья Эйнштейна, написанная в соавторстве с Борисом Подольским и Натаном Розеном в 1935 г., уместилась всего на четырех страницах; на последующую работу Джона Белла, опубликованную 30 лет спустя, хватило шести страниц. Ни в одной из них нет сложной математики. Даже наоборот, уравнения скорее мешают: Эйнштейн позже жаловался, что его основная мысль в статье ЭПР была «задушена формализмом». Эти две статьи представляют собой два логических шага. Эйнштейн изложил дилемму: квантовая механика либо нелокальна, либо неполна. Белл опроверг вторую возможность: он показал, что даже в случае неполноты нельзя избежать нелокальности.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.