Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне - [114]

Лишь спустя несколько лет, уже после того как Лос-Аламос был нашпигован советской агентурой, я узнал об операциях, которые НКВД проводил в Америке во время войны. В 1948 году я работал вместе с блестящим дешифровальщиком по имени Мередит Гарднер, которого я снабжал необходимыми ему материалами и информацией. Я восхищался той ловкостью, с которой он расшифровывал шифры НКВД, действовавшие с 1944 до весны 1945 года. Расшифровка советских секретных посланий — это мечта любого контрразведчика, поскольку, даже если эти послания относятся к прошлому периоду, их расшифровка имеет огромное практическое значение. Наша работа позволила идентифицировать более двухсот людей, вовлеченных в советские шпионские операции […].

Расшифрованные послания позволили нам выяснить, каким образом Москва осуществляла руководство операциями в Америке, как в Москве решались вопросы методики, вербовки, и отдельные детали, связанные с определением места встречи с агентом и паролей нью-йоркских явок. Все это убеждает нас в том, что советские разведчики не действовали на свой страх и риск; они поддерживали постоянную, порой ежедневную связь со своим руководством на Лубянке. Книга Владимира Чикова, основанная на документальных материалах дела КГБ № 13 676, рисует широкую картину этой деятельности и постоянного согласования между советскими агентами в Нью-Йорке и центральным аппаратом в Москве.

Вместе с тем расшифрованные сообщения, которые приводит полковник Чиков, не совсем соответствуют, как я припоминаю, тем сообщениям, которые мы читали вместе с Гарднером. В рукописи Чикова они сильно отредактированы. Телеграммы из Нью-Йорка, которые мы расшифровывали, были написаны телеграфным языком […]. Версию автора я понимаю так: Чиков решил переписать на свой манер все шифротелеграммы для того, чтобы придать им более литературный вид, или для того, чтобы не было полного сходства с оригиналами, в результате чего нами могли бы быть раскрыты другие шифры. Я тем не менее полагаю, что для большей красноречивости стоило бы сохранить стиль советских посланий: это придало бы книге больше правдивости.

После этого замечания есть смысл вновь вернуться в прошлое и благодаря книге Владимира Чикова побродить по знакомым улицам Нью-Йорка, в котором человек в длиннополом пальто оставляет на стене шпионскую метку мелом или втыкает сигнальную кнопку на скамейке в сквере, а может быть, и случайно услышать вежливое обращение к кому-то с вопросом-паролем: «Не встречались ли мы в прошлом году в Мадриде?» Узнать новые сведения о мэтре советского шпионажа Анатолии Яцкове, которого я знал как вице-консула СССР Яковлева и за которым мне приходилось даже вести наблюдение. Вновь встретиться с Моррисом и Лоной Коэн, которых я никогда лично не знал, но которые, и в этом я абсолютно уверен, осуществляли связь между полковником Рудольфом Абелем и Джулиусом и Этель Розенбергами. Узнать детали о контактах четы Коэнов с «атомным» шпионом, который, как утверждает Владимир Чиков, всегда проживал в Америке, испытывая гордость за свои подвиги в информировании русских о создании атомной бомбы, и который по-прежнему находится в тени, не будучи идентифицирован. Этого загадочного персонажа, стоящего в центре повествования, как я уже говорил, называли Персей […].

То, что кличка этого ценного для советской разведки шпиона позаимствована из греческой мифологии, само по себе небезынтересно. В посланиях КГБ, которые мы расшифровывали, встречалось много псевдонимов, взятых из того же источника. Наиболее важным из них был Гомер. Этот псевдоним присвоен британскому изменнику Дональду Маклину, члену знаменитой «кембриджской пятерки». В своей книге «Моя тайная война» другой член этой шпионской сети, Ким Филби, повествует о попытках ФБР установить Гомера. Я всегда считал, что этот раздел его книги был чем-то вроде намека, адресованного Западу, чтобы дать понять, что он передал КГБ сведения о разгадке их шифра. Следующее кодовое название, взятое из античности, было Тир — так обозначался Нью-Йорк. У меня сложилось вполне определенное мнение, что кто-то в аппарате НКВД — КГБ имел явную слабость к греческой мифологии.

Упоминая в рукописи Розенбергов, Владимир Чиков говорит о них совсем немного. Являясь полковником КГБ, он доводит до нас именно официальную версию своих секретных служб в отношении этой супружеской пары, то есть версию, в соответствии с которой спустя сорок пять лет по-прежнему не признается, что они были советскими «атомными» шпионами.

Это отрицание противоречит высказываниям Никиты Хрущева, который утверждал, что был свидетелем разговора Сталина с министром иностранных дел Молотовым, во время которого отмечалось, что Розенберги передали СССР очень ценную информацию. В равной степени оно противоречит мемуарам бывшего разведчика Павла Судоплатова, писавшего, что Овакимян завербовал Розенбергов, которые, однако, выполняли лишь второстепенную роль в качестве агентов-связников. Этот тезис опровергается и тем, что в 1995 году ЦРУ обнародовало сорок девять перехваченных советских шифротелеграмм, которые доказывают, что Розенберги были вовлечены в сферу «атомного» шпионажа. Обнародованные сообщения являются частью кипы документов, расшифрованных Мередитом Гарднером, а опубликование двух тысяч других документов той же серии предусмотрено в перспективе. С другой стороны, автор книги дает детализированный портрет четы Коэнов.