Нексус - [113]

Шрифт
Интервал

— Мой друг посадит вас завтра утром на подходящую машину. Постарайтесь с ним подружиться, он интересный человек, — сказал профессор на прощание.

Нам повезло: на бензоколонку мы приехали за полчаса до закрытия. Ее хозяин, как я вскоре выяснил, был поэтом. Мы поужинали с ним в уютном маленьком ресторанчике, а после он отвез меня в гостиницу на ночлег.

Уже в полдень следующего дня я был в Монреале. Поезд Моны приходил через несколько часов. Холод был жуткий. Почти как в России, подумал я. Город показался мне мрачноватым. Я заглянул в отель, погрелся в холле и вернулся на вокзал.


— Как тебе город? — спросила Мона в такси.

— Не очень. Здесь чертовски холодно.

— Тогда давай переберемся в Квебек.

Мы пообедали в английском ресторане. Просто жуть! Нам подали нечто заплесневелое и холодное.

— В Квебеке будет лучше, — сказала Мона. — Остановимся во французском отеле.

В Квебеке у тротуаров лежали горы снега со льдом. Идти по улице — словно шагать меж айсбергов. Куда бы мы ни шли, повсюду нам встречались монахини или священники. Мрачные фигуры, у которых в венах вместо крови лед. Квебек тоже не привел меня в восторг. С таким же успехом мы могли отправиться на Северный полюс. Как можно расслабиться в такой обстановке?

Отель, однако, оказался уютным и гостеприимным. А как нас накормили!

— Похоже на Париж? — спросил я, имея в виду качество еды.

— Здесь лучше, — ответила Мона. — Если, конечно, не считать самых дорогих французских ресторанов.

Прекрасно помню наш первый обед. Суп — просто объедение. А какая телятина! А сыр! О винах же просто молчу.

Помнится, официант дал мне карту вин, и я стал ее изучать, потрясенный количеством названий. Когда подошло время заказывать вино, я не мог вымолвить ни слова. Подняв глаза на официанта, я произнес:

— Полагаемся на ваш вкус. Я просто растерян.

Официант взял карту вин, внимательно прочитал ее, перевел взгляд на меня, потом — на Мону и снова уткнулся в карту. Он с головой ушел в решение нашей проблемы и со стороны выглядел как человек, изучающий программу скачек.

— Думаю, — сказал он, — вам нужно заказать «Медок». Это легкое сухое бордо, оно доставит вам удовольствие. Если понравится, завтра предложу еще одно. — И он поспешил прочь, одарив нас улыбкой херувима.

За ленчем он выбрал для нас «Анжу». Божественное вино! За следующим ленчем — «Вувре». Если мы не заказывали рыбу, то за обедом пили красные вина: «Поммард», «Ньи Сент-Жорж», «Кло-Вужо», «Макон», «Мулен-а-Веи», «Флери» и т.д. Несколько раз он ставил на наш столик густое и ароматное бордо, отличное марочное вино. Это была, в полном смысле слова, просветительская работа. (В воображении я давал ему баснословные чаевые.) Иногда официант сам делал маленький глоток, чтобы убедиться в качестве вина. И всегда подсказывал, что заказать. Его советы были бесценны. Мы перепробовали все. Кухня у них была превосходная.

Отужинав, мы обычно переходили на веранду (естественно, плотно закрытую) и там за рюмкой отличного ликера или коньяка играли в шахматы. Иногда к нам подходил коридорный, и тогда мы переставали играть, чтобы послушать его рассказы о «прекрасной Франции». Иногда мы садились в коляску, нас закутывали в одеяла и меха, и лошадка, цокая копытами, возила нас по темному городу. А однажды вечером, чтобы доставить удовольствие нашему приятелю-коридорному, мы побывали на мессе.

Более праздного и спокойного отдыха у меня в жизни не было. Меня удивило, что это не раздражает Мону.

— Я бы рехнулся, если бы мне сказали, что я проведу здесь остаток моих дней, — сказал я как-то.

— Канада — не Франция, — ответила Мона. — Здесь только кухня французская.

— И не Америка, — продолжил я. — Это ничейная земля. Надо бы отдать ее эскимосам.

К концу отдыха — а мы провели там десять дней — мне не терпелось вернуться к работе над романом.

— Ты скоро его закончишь? — спрашивала Мона.

— Оглянуться не успеешь, — отвечал я.

— Прекрасно! Тогда мы сможем уехать в Европу.

— Чем скорее — тем лучше, — говорил я.


Когда мы вернулись в Бруклин, деревья уже цвели. Здесь было на двадцать градусов теплее, чем в Квебеке. Миссис Сколски встретила нас приветливо.

— Мне вас не хватало, — сказала хозяйка, провожая нас до дверей. — Да, чуть не забыла, — вдруг спохватилась она. — Без вас заходил ваш друг — кажется, Макгрегор? — со своей знакомой. Похоже, он не поверил, когда я сказала, что вы уехали в Канаду. «Не может быть!» — воскликнул он и попросил разрешения зайти в ваш кабинет. Я не знала, что и ответить — так растерялась. По поведению вашего друга я поняла, что ему почему-то очень важно показать вашу комнату своей знакомой. «Не беспокойтесь, — сказал он, — я знаю Генри с детства». Пришлось уступить, но все время, что они провели в кабинете, я была там же. Ваш друг показал женщине гравюры на стенах и книги. Мне показалось, что он стремился произвести впечатление на свою знакомую. Потом сел за стол и сказал: «А вот здесь он пишет свои книги, правда, миссис Сколски?» И снова заговорил о вас — какой вы замечательный писатель, надежный друг и так далее. Я не знала, как себя вести, и в конце концов пригласила их на чай. Думаю, они провели здесь около двух часов. Ваш друг говорил интересные вещи…


Еще от автора Генри Миллер
Тропик Рака

«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух, из-за постоянных обвинений романа в растлении нравов читателей.


Плексус

Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом».


Сексус

Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности.


Тропик Козерога

«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!


Черная весна

«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.


Мудрость сердца

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.