Некрасов - [56]

Так прошло несколько минут, показавшихся нам вечностью. Потом мы начали успокаиваться, подняли головы, прислушались, — за нами никто не гнался, все было тихо, только далеко на нашем дворе, все еще заливаясь, лаяли собаки. Мы сели, оглядываясь в полутьме пещеры, и вдруг увидели, что Сеньки среди нас не было! Значит, он не успел перескочить через забор? Значит, его схватили за ноги собаки? Может быть, они растерзали его в клочки? Может быть, уже нет на свете нашего смелого атамана?

Что нам было делать? Испуганные, сидели мы, прижимаясь друг к другу, и долго думали о том, как нам поступить. Наконец, решили так: двое из нас — я и мой брат — проберемся домой, узнаем, что случилось с Сенькой, и вернемся сюда рассказать.

— Только скорей приходите, — просили нас мальчишки, — а то нам боязно здесь сидеть.

Бегом, не чуя под собой ног, кинулись мы к дому. Вот уже крыша его показалась из-за деревьев, вот забор, вот и калитка, — сейчас мы будем дома и все узнаем, и, может быть, увидим Сеньку.

Но не успели мы подбежать к калитке, как из ворот с шумом и с гиканьем выскочили верховые. На передних лошадях сидели мой отец и сосед-помещик, следом скакали псари, в ногах у лошадей, завывая и визжа, крутились собаки. Кто-то трубил в рог, кто-то кричал на собак, грязь брызгала во все стороны из-под копыт коней. Мы прижались к забору, стараясь, чтобы нас не заметил отец, и дрожа при мысли, что собаки, унюхав нас, бросятся и выдадут наше присутствие.

Но нас никто не заметил, и кавалькада промчалась мимо. Успокоенные, мы хотели кинуться к воротам, как вдруг брат уцепился мне в рукав и прошептал с ужасом:

— Смотри, Сенька…

Я взглянул вслед верховым и увидел, что на седле ехавшего сзади всех псаря лежит наш приятель. Он лежал поперек седла, уцепившись руками за седло; босые ноги его беспомощно болтались в воздухе. Я не успел крикнуть, не успел сказать ни одного слова, как отставший от охотников псарь хлестнул лошадь и скрылся за поворотом дороги.

— Куда это его повезли? — спросил брат, лязгая зубами от страха.

Мы стояли, не зная, что нам делать, — идти домой и постараться узнать, куда повезли Сеньку, или бежать к ребятам и рассказать им о том, что мы видели. Но не успели мы принять какое-нибудь решение, как калитка хлопнула и из нее с криком выбежала босая простоволосая женщина, а за ней следом — моя мать. У матери с головы сползал белый платок, глаза ее были широко раскрыты, лицо побледнело.

— Куда они поехали? — крикнула она, увидев нас.

— Туда, — махнул я рукой вслед охотникам. — А зачем они повезли с собой Сеньку?

Но мать ничего не ответила, а подобрав юбку, бегом побежала по дороге. Босая баба, крича и плача, кинулась за ней.

Мы почувствовали, что смертельная опасность нависла над нашим другом, и, громко заревев, побежали за матерью. Мы хватались за ее юбку, мы хотели узнать, куда она бежит, но она молча отталкивала нас и, задыхаясь, бежала по дороге. Я видел, как ее легкая домашняя туфля завязла в грязи и соскользнула с ноги. Я крикнул: «Мама! Туфля упала…», но она не остановилась, не оглянулась, а продолжала бежать, схватив за руку рыдающую бабу.

Вдруг мы услыхали далекий лай собак, звук рога и крики псарей. Кусты, густо растущие вдоль дороги, стали реже, и мы сквозь голые их ветви увидели поле, а на нем вдали маленькую фигурку в белой рубашке, стрелой летящую в нашу сторону. Это был Сенька. Он бежал прямо по жнивью, рубаха его развевалась, штаны спадали, и он судорожно подхватывал их руками. Он бежал, еле касаясь босыми ногами земли, а за ним, догоняя его, мчались собаки. Следом за собаками, размахивая арапниками, скакали псари.

Я услышал рядом с собой тихий стон и увидел, как простоволосая женщина — это была Сенькина мать — схватилась за сердце и упала на землю. В ту же секунду мама, продираясь сквозь кусты и оставив на них свой белый платочек, кинулась навстречу Сеньке.

— Мама! Собаки, собаки разорвут тебя! — закричали мы и, вцепившись в мать, упали на жнивье, сбив и ее с ног.

Она хотела оттолкнуть нас, но силы оставили ее, и, задыхаясь, вся дрожа от ужаса, она впилась глазами в ноле.

Собаки настигали Сеньку, но в ту минуту, когда бегущая впереди схватила его за рубаху, псари захлопали арапниками, выскочили вперед и один из них подхватил Сеньку и поднял его на седло. Они были уже совсем близко около нас. Я видел, как Сенька бессильно повис на руках псаря, видел, что рубаха его висела клочьями, что из носу у него текла кровь, а глаза смотрели дико и бессмысленно. Вдруг он забился и закричал, начал вырываться из рук псаря, а тот крепко притиснул его к себе.

Собаки с недовольным визгом и ворчаньем повернули обратно, псари тоже поскакали к лесу, и только тот, что вез Сеньку, шагом поехал к дороге. Наша мать, вскочив на ноги, побежала к нему навстречу, а мы, дрожа и плача, остались сидеть на земле. Мы видели, как псарь, все еще прижимая к себе Сеньку, спрыгнул на землю, и, сняв шапку, шагнул к маме. Мы видели, как мама, вырвав у него из рук Сеньку, что-то сказала, показывая на дорогу. Псарь прошел мимо нас, ведя на поводу лошадь, а мама зашагала к дому, неся на руках безжизненное тело Сеньки.