Некоторые парни… - [16]

Опять зажмуриваюсь.

– Голова болит. И кружится.

Слышу звук раскрываемой молнии.

– На.

Когда открываю глаза, Грэйс протягивает мне маленький пузырек с обезболивающим. Я беру его с благодарностью, достаю две капсулы и проглатываю, не запивая.

– Спасибо.

Ползу к ряду шкафчиков, прислоняюсь к ним спиной, вытягиваю ноги, массирую пальцами виски. Слышится шелест целлофана.

– Держи. Поешь. А то ты выглядишь неважно. – Грэйс предлагает мне половину сэндвича.

Я моргаю, уставившись на нее, и гадаю, в чем подвох.

Она перемещает вес на одну ногу, склоняет голову набок.

– Ради всего святого, там нет вшей.

Смех вырывается из груди против моей воли. У Грэйс невероятно сексуальный голос. Не визгливый и ноющий, как у подавляющего большинства знакомых мне девушек. Он… ну, он мягкий, но четкий. Проклятье, я уверен только в одном – мне хочется поддерживать разговор, лишь бы слышать ее голос.       

– Вши? Ты этот сэндвич во втором классе сделала или типа того? – Я забираю половинку из ее руки, откусываю, и… О, Боже! Я ожидал какую-нибудь девчачью еду – запеченные овощи, ростки люцерны или прочую подобную фигню, но сэндвич оказался с ростбифом, сыром чеддер, и приправлен майонезом. Не сдерживаю стон, потому что вкус восхитительный. – Очень вкусно. – Я вытираю рот рукой.

– Вкусно для сэндвича, сделанного во втором классе, или вкусно в целом?

Возможно, мне кажется, но на долю секунды на губах Грэйс Колье играет едва уловимая улыбка.

– Просто вкусно, и точка. Спасибо. – Я откусываю еще.

– Ага. – Она пожимает плечами. – Не за что. – Спустя минуту Грэйс садится на пол напротив меня, кусает свою половину сэндвича и начинает собирать вещи Даниэль, которые я рассыпал.  

– Чем ты заработала кару в виде уборки шкафчиков? – интересуюсь я.

– Пнула один. Осталась вмятина. Пришлось согласиться на это или отдать камеру, одолженную у школы.

– Для чего тебе камера?

– Эм, для заявки на стажировку.

– С кем?

– С журналом "СитиСкэйп".          

Я киваю. Мама выписывает этот журнал. Он большой, выходит раз в месяц, с глянцевыми фотографиями и дерзкими статьями. Мне с легкостью представляется Грэйс в их штате.

– Писать или фотографировать хочешь?

Она пожимает плечами.

– Что доверят. – Грэйс снова откусывает сэндвич.

– Значит, эмм, ты не немая. – Я проглатываю последний кусок.

Она фыркает.

– Многим хотелось бы, чтобы я была немой. – Она поднимает стопку тетрадей Даниэль и кидает их в мусорный бак.

Моя улыбка меркнет. Господи, что со мной не так? Сижу здесь, делю сэндвич с девчонкой, которая практически сломала жизнь моему другу. Сминаю целлофановую упаковку, бросаю ее в мусор, после чего стираю дезинфектант со шкафчика Даниэль. Грэйс поднимается, отряхивает пыль со своей великолепной задницы и отходит на четыре или пять шкафчиков дальше от меня. Я отрываю взгляд от ее анатомических достоинств и лезу в бак, чтобы достать все, что она выбросила.

– Я думала, мы должны выкидывать то, что найдем?

– Должны. Но это шкафчик Даниэль Харрисон. Ты ее знаешь?

Грэйс отрицательно качает головой.

– Она болеет, у нее ветряка. Поэтому ее вещи остались здесь. Я не буду их выбрасывать.

Посмотрев на меня как-то странно, Грэйс опрыскивает очередной шкафчик. Мы не разговариваем до конца дня.

Глава 7

Грэйс

Чертов Йен Рассел. Нужно было спросить. Нужно было спросить, с кем мне придется работать.

Когда я проснулась сегодня утром, мама уже отправилась на пробежку. Машина до сих пор стоит на школьной парковке, поэтому я сделала вывод, что мне придется идти в школу пешком. Надев подходящую одежду – спортивные брюки и потрепанную футболку, собрала волосы в хвост и спустилась в кухню, чтобы упаковать свой ланч. Утро выдалось приятное, в 7:30 уже было тепло. Путь в школу оказался не богат на события до тех пор, пока мимо меня не проехала машина, и моя гортань закрылась. Паническая атака. Я позвонила маме. Она встретила меня на Главной улице, у автобусной остановки, где я сидела, зажав голову между колен, пытаясь дышать сквозь ледяной блок, сковавший мои легкие.

– Ох, детка, все в порядке. Я здесь. Ты не одна.   

Когда приступ наконец-то миновал, оставшуюся часть дороги до школы Лаурел Пойнт мы прошли вместе. Добравшись до стоянки, молча уставились на слова, нацарапанные на дверях. Уперев руки в бока, мама вздохнула. Я открыла дверцу, нашла ключ там, куда папа его положил. Машина завелась с первой попытки.

– Хочешь, я зайду с тобой? – спросила мама, но я покачала головой.

– Нет. Похоже, со мной уже все в порядке.

– Хорошо. Грэйс?

Судя по ее виду, она была готова расплакаться.

– Мам, что такое?

– Прости, милая. Мне так жаль. Я редко была рядом, чтобы поддержать тебя, когда все это началось, да?

Я вздохнула и отвела взгляд. Не только с того момента, когда все началось. С тех пор, как папа ушел. Но я отмахнулась.

– Я в норме, мам. Правда.

– Ты имеешь в виду, если не считать панические атаки? – сказала мама, печально улыбнувшись. – Во сколько ты заканчиваешь?

– Эм, в районе четырех, думаю. Точно не знаю.

– Я забираю машину. – Она улыбнулась, а я рассмеялась. Помахав на прощание, мама выехала со стоянки.

Я смотрела ей вслед, пока машина не скрылась из виду. Мне хотелось догнать ее, кинуться ей в объятия, зарыдать и сказать: "Я не в порядке и не думаю, что когда-либо снова буду в порядке". Как рассказать маме, что я боюсь всего, каждую минуту? Как рассказать, что я ненавижу ее, ненавижу отца за то, что они используют случившееся со мной в качестве нового орудия в их любимой игре "Ты – ничтожество, и вот почему…"?