Неизвестный - [51]

— И как нам, чёрт побери, искать того, у кого не сложились отношения с мамашей? — развёл руками Кильгорд, чуть не опрокинув чашку с кофе Карин.

Агнета Ларсвик улыбнулась:

— Просто имейте эту деталь в виду во время бесед и допросов. Кто-нибудь может, например, начать неуважительно высказываться о женщинах, или кто-то потерял контакт с родителями, преимущественно с матерью.

— Вы говорите, что он хотел поставить жертву в зависимое положение, — произнесла Карин. — Но зачем было мучить её, когда она уже умерла? Ведь тогда она больше не могла чувствовать собственное бессилие.

— Вы правы, но не забывайте, что мы говорим в первую очередь об ощущениях самого преступника, и здесь не работают обычные законы логики. Его настолько захлёстывают эмоции, он настолько упивается властью, что вовсе не думает так же рационально, как мы. Жертва становится для него неодушевлённым предметом, объектом, помогающим ему достичь состояния, к которому он так стремится. Это единственный способ хотя бы на время унять преследующие его страх и тревогу.

— А что вы можете сказать о ритуальной окраске преступления? Ведь то, как оно совершалось, походит на настоящую церемонию, — поинтересовался Витберг.

— Одно не исключает другого. Он вполне может оказаться фанатиком, который увлекается, например, магией вуду.

— О чём говорит нам то, что жертва обнажена? — задал вопрос Кнутас.

— Этот факт в первую очередь наводит на мысль о сексуальных мотивах убийства. Свидетельствует о некоем любопытстве, возможно, преступник неопытен в отношениях с женщинами. Стоит подумать также, что он сделал с её одеждой, нет ли намёка на фетишизм.

— Тот же вопрос относится к собранной им крови. Какого чёрта она ему понадобилась?

— Можно предположить, что это способ продлить Удовольствие. Как в случаях с серийными убийцами, когда те оставляют что-нибудь принадлежавшее жертве себе на память: прядь волос, одежду или что угодно.

— Так речь о серийном убийце? — На лице Карин читался ужас.

Да, именно так, — серьёзным голосом подтвердила Агнета Ларсвик. — Не стоит зацикливаться на одной версии, но нам следует принять во внимание тот факт, что он, вполне вероятно, нанесёт следующий удар.

Воскресенье, 11 июля

Этим жарким воскресным утром в Фурнсалене — филиале Краеведческого музея Готланда, разместившем свои собрания в здании на улице Страндгатан в Висбю, — посетителей не было. В вестибюле вошедшего встретили тишина и приятная прохлада. Звуки его шагов по каменному полу разносились эхом. Девушка, сидевшая за стеклом кассы, ушла с головой в чтение книги и, казалось, не услышала, как он появился. Ему пришлось пару раз кашлянуть, прежде чем она наконец, оторвавшись от книги, подняла глаза, и он взглянул на неё через свои очки в роговой оправе. Не произнеся ни слова, она взяла деньги и дала ему билет. Он прошёлся для виду по залам с поминальными камнями, древними надгробными плитами и экспозицией, которая представляла собой реконструкцию поселения каменного века. По всей очевидности, он был здесь единственным посетителем. Такой чудный воскресный день отпускники предпочитали провести на пляже, а не в залах музея. Погода подыграла ему.

Наконец он поднялся по каменной лестнице в комнату, где начиналось самое интересное, — в сокровищницу. Каждый раз, когда он входил сюда, его охватывала печаль. Здесь хранилась лишь малая толика всех тех богатств — серебра, украшений, монет, — что сумели найти в земле Готланда начиная с 1960-х годов, когда здесь всерьёз принялись за раскопки.

Остров, совсем маленький по площади, дал миру самое большое количество находок эпохи викингов, одних только серебряных кладов было обнаружено около семи сотен. Самый известный среди них — клад, найденный в 1999 году на ферме Спиллингс в приходе Отхем. Этот клад в шестьдесят семь килограммов, содержащий 14 300 монет, почти пять сотен браслетов, двадцать пять колец и слитки серебра, считался самым крупным в мире.

Некоторые из монет, найденных в Спиллингсе, произвели настоящую сенсацию, и в первую очередь так называемая монета Моисея, отчеканенная в Хазарском каганате, который являлся самым могущественным государством Восточной Европы в VIII и IX веках. Монета стала первым археологическим доказательством того, что хазары исповедовали иудаизм, а значит, была уникальна.

Он иногда приходил сюда и, стоя перед витриной, проводил долгие минуты, смотря на неё и размышляя о её судьбе. Надпись, украшающая монету, гласила: «Муса — посланник Аллаха» — и, по мнению исследователей, подразумевала библейского Моисея, который вывел израильтян из Египта и, поднявшись на гору Синай, получил от Бога каменные скрижали Завета с десятью заповедями.

Поговаривали, что клад, возможно, перевезут в Исторический музей Стокгольма, чтобы дать к нему доступ широкой публике. Очередное святотатство.

Он присел на скамью у стены, чтобы в последний раз прокрутить в голове свой план. Других посетителей в музее так и не появилось.

Вдоль стен тянулись витрины с серебряными монетами — арабскими, германскими, ирландскими, богемскими, венгерскими, итальянскими и шведскими.

Но сейчас его интересовали не монеты — он годами выкрадывал их более лёгким способом, ведь если забрать их из витрины музея, пропажу вскоре обнаружат.