Неизвестный венецианец - [63]

Остаток вечера он провел в компании императора Нерона, которого Тацит описывал как чудовище, обуреваемое страстями как естественными, так и извращенными. Он заснул, только прочитав о пожаре Рима, что, согласно Тациту, явилось продолжением свадебной церемонии Нерона, во время которой он сочетался браком с мужчиной, надев на себя фату невесты, чем поверг в шок даже своих видавших виды придворных. Везде одни трансвеститы.

Утренний выпуск «Коррьере» содержал заметку об аресте Бурраски. Синьора Патта в ней не упоминалась. Но Брунетти ничего об этом не знал, он с утра поехал на похороны Марии Нарди. Церковь Кьеза деи Джезуити была полна народу — собрались друзья, родственники и почти все полицейские Венеции. От Местре присутствовал Скарпа. Он объяснил, что сержант Галло не смог вырваться из Милана и задержится там еще на три дня. Здесь был даже вице-квесторе Патта, очень мрачный, в синем костюме. Брунетти все никак не мог отделаться от сентиментальной и неполиткорректной мысли, что женщине не пристало погибать на боевом задании. Когда месса окончилась, он вышел и ждал на ступенях церкви. Вот шестеро полицейских в форме вынесли гроб. За гробом шел муж Марии. Он плакал и шатался, сраженный горем. Брунетти отвел глаза и взглянул через воды лагуны в сторону Мурано. Так он и стоял, пока подошедший Вьянелло не коснулся его руки:

— Комиссар?

Брунетти очнулся:

— Да, Вьянелло?

— Они опознали его.

— Когда? Почему вы мне сразу не сказали?

— Я сам только что узнал. Вчера я показывал им фотографии, но они сказали, что не уверены. Думаю, они были уверены, но хотели посоветоваться со своим адвокатом. В любом случае сегодня в девять часов они вернулись и опознали Пьетро Мальфатти.

Брунетти тихо присвистнул: Мальфатти был их давний клиент. За ним числился разбой, изнасилование и убийство, но едва дело доходило до суда, как все обвинения рассыпались, свидетели отказывались от показаний или говорили, что ошиблись при опознании. Два раза его все-таки сажали. Один раз за сутенерство, а второй раз за рэкет. Он вымогал деньги у владельца бара. Пока Мальфатти сидел в тюрьме, бар сгорел.

— Они точно уверены, что это он?

— Оба уверены на все сто.

— У нас есть его адрес?

— Только адрес в Местре, но он уже год там не появлялся.

— Друзья? Женщины?

— Мы проверяем.

— У него есть родственники?

— А, об этом и я не подумал. Надо справиться в его досье.

— Если есть кто-нибудь — мать там или брат, — установите наблюдение за их квартирами. Посадите к соседям нашего сотрудника. — Брунетти припомнил то немногое, что знал о Мальфатти, и поправился: — Нет, лучше двоих.

— Хорошо, синьор. Что еще?

— Что у нас с документами из банка и из Лиги?

— Сегодня мы должны получить их.

— Достаньте их любым способом. Пойдите и арестуйте все их бумажки. Мне нужны все документы, касающиеся квартирной платы. Необходимо допросить всех служащих банка — узнать, не говорил ли Маскари чего-нибудь о Лиге. Когда бы то ни было. Если потребуется, тащите с собой судью.

— Есть, синьор.

— Когда придете в банк, постарайтесь выяснить, кто занимался счетами Лиги.

— Вы думаете, Раванелло?

— Наверное.

— Хорошо, я постараюсь. Что делать с Сантомауро?

— Я сам его сегодня навещу.

— А это… — Вьянелло хотел было спросить, что толку ходить к Сантомауро, но передумал и перестроился: — Что, без приглашения?

— Я думаю, синьору Сантомауро будет интересно побеседовать со мной в любом случае, сержант.

Брунетти оказался прав. Ждать аудиенции пришлось всего пару минут. Контора Сантомауро находилась на кампо Сан-Лука, на втором этаже здания в двадцати метрах от трех разных банков. До чего же удобное расположение, заметил про себя Брунетти, когда секретарша провожала его в кабинет.

Сантомауро сидел за столом, спиной к большому окну с видом на площадь. Окно было плотно закупорено, потому что в кабинете работал кондиционер. За окном, на площади, мельтешили голые спины, руки, ноги, а внутри стоял такой холод, что выжить без пиджака было бы, наверное, трудно.

Увидав Брунетти, Сантомауро не встал, не улыбнулся и даже не поздоровался. Он был одет в строгий серый костюм и белоснежную рубашку с темным галстуком. Взгляд его больших голубых глаз был прямой и честный. Несмотря на середину августа, он был по-зимнему бледен: трудящиеся на ниве закона не ведают отпусков.

— Садитесь, комиссар, — сказал он. — Что привело вас ко мне?

С этими словами он повернул немного вправо стоявшую на столе фотографию в серебряной оправе, чтобы лучше видеть Брунетти и чтобы Брунетти мог ее рассмотреть. Там была женщина возраста Сантомауро и двое молодых людей, похожих на Сантомауро.

— У меня много вопросов к вам, Avvocato, но хотелось бы начать с Лиги по защите нравственности, — ответил Брунетти, садясь на стул.

— Боюсь, что вынужден буду переадресовать вас к моему секретарю, комиссар. Мое участие там чисто номинальное.

— Я не вполне вас понимаю, Avvocato.

— Лиге всегда была нужна представительная фигура на должность президента. И я уверен, что вы уже выяснили, что мы, члены правления, не можем реально повлиять на те или иные действия Лиги. Все находится в руках менеджера банка, который заведует счетами.