Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны) - [39]
Я воспользовался случаем, чтобы осветить перед Брандесом бесправное положение евреев в России. Рассказал ему о черте оседлости, процентной норме>123, пресловутых желтых билетах>124 и прочих прелестях <...> царского режима.
Брандес меня внимательно слушал, но вдруг остановился и, стуча сердито палкой по асфальту, сказал:
— Послушайте, молодой человек, неужели вы полагаете, что я настолько стар и глуп, что поверю всему тому, что вы мне рассказываете? И кто поверит басне, что будто собаке в Киеве, Москве и Нижнем жить можно, а еврею нельзя?
Мне стоило немалых трудов убедить знаменитого критика и историка литературы в том, что я не лжец и не клеветник.
Впрочем, вскоре Брандес на личном опыте убедился в правдивости моих слов.
В 1912 году Брандес решил предпринять литературное турне по России. Русская прогрессивная печать встретила это известие с энтузиазмом. Вот, дескать, узреем Брандеса — человека, открывшего Европе Тургенева, Толстого, давшего непревзойденную оценку Достоевскому. Но, увы, восторгам передового общества прежней России не удалось осуществиться. Охранка распорядилась по-иному. Еврею Брандесу, уже однажды побывавшему в России>125, въезд был запрещен.
«Die räche ist süß» — говорил Гейне>126. Я написал тогда из Берлина письмо Брандесу, в котором напомнил нашу первую встречу и не без злорадства спросил: «Верит ли он теперь, что собаке жить в Киеве можно, а еврею — нельзя?» <...> мне кажется, что инцидент этот, сильно оскорбивший Брандеса, сказался в дальнейшем и на перевороте во взглядах писателя на еврейство>127.
Эту историю И.М. Троцкий через одиннадцать лет пересказал в своей большой немецкоязычной статье «Братья Брандесы (К столетию со дня рождения Георга Брандеса)»>128.
Первая часть статьи — панегирик выдающейся роли, которую сыграли Эдвард и Георг Брандес — два датских еврея (на этом факте их биографии Троцкий в трагический период Холокоста делает особый акцент), не только в «истории датского народа и его культуры», но и всей Скандинавии. Троцкий пишет, что в течение более полувека братья Брандесы были ярчайшими представителями либерально-позитивистского, антиклерикального направления общественной мысли в скандинавском обществе.
В частности Эдвард Брандес был известен еще как необыкновенно успешный министр финансов. За четыре года его пребывания на этом посту государственные финансы датского королевства были подняты на «немыслимый уровень» стабильности, валюта обрела статус «наиболее надежной во всей Скандинавии», небывалого расцвета достигла сельскохозяйственная отрасль датской экономики, превратившаяся в крупнейшего европейского экспортера продуктов питания.
Эдвард Брандес в представлении И. Троцкого был также ярким политическим оратором, демократом-идеалистом и патриотом, не искавшим ни титулов, ни почестей, а работающим «за совесть» на благо нации. Вместе с братом он основал газету «Политика», ставшую наиболее авторитетным органом либерально-демократической печати в скандинавских странах и площадкой для старта молодых литературных талантов. Целая плеяда выдающихся скандинавских писателей — Йенс Петер Якобсен, Кнут Гамсун, Хенрик Понтопидан, Сельма Лагерлеф... — своим успехом в начальный период литературной деятельности многим обязаны братьям Брандес. Далее И.М. Троцкий рисует подробный портрет одного из властителей дум конца XIX — начала XX веков Георга Брандеса:
Маленький, худощавый, подвижный как ртуть, брызжущий энергией, он смотрелся всегда гораздо моложе своих лет. Коротко стриженная бородка клинышком, темные пронзительные глаза, проблескивающие всполохами из-под кустистых бровей, придавали его оригинальному лицу, обрамленному седыми волосами, мефистофельское выражение. Он имел даже в Копенгагене прозвище «демоническая личность». <...> Его острого языка боялась вся Скандинавия. Его афоризмы мигом становились популярными и передавались из уст в уста. Язычник, эстет, эпикуреец он боготворил все, что относилось к области литературы и духовной культуры. Он поддерживал личные отношения со многими выдающимися зарубежными деятелями культуры своего времени; его близкими друзьями были братья Гонкуры, Золя, Тургенев, Толстой, Клемансо...
При всех своих многосторонних общественно-политических и культурных интересах и активности Георг Брандес большую часть жизни демонстрировал полное равнодушие к еврейской проблематике. Троцкий рассказывает такой, например, анекдот. Когда младшего Брандеса пригласили участвовать в работе только что образованного Копенгагенского Палестинофильского комитета, где сотрудничали видные представители еврейской и христианской общин Дании, его старший брат Эдвард воскликнул с улыбкой:
Что вы хотите от бедного Георга? Он ведь истинный датчанин и эллин, который ничего общего не имеет с еврейством. Его притягивают Афины, а вы хотите «затащить» его в Иерусалим.
Рассмотрение интересной темы «Георг Брандес и еврейство» выходит за рамки проблематики настоящей книги, но в контексте высказывания И.М. Троцкого необходимо подчеркнуть, что и в либеральной Дании Георгу Брандесу кололи глаза его «еврейской чужеродностью», о чем свидетельствует письмо в редакцию «Франкфуртской газеты» («Frankfurter Zeitung») 1908 г., в котором он писал:
