Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны) - [24]
Дорошевич привел с собой в газету целую команду великолепных журналистов, прекрасно чувствовавших и слово, и эпоху, которую этим словом надо было отражать. В команде были такие акулы пера, как фельетонисты Амфитеатров и Пильский, новостник Потапенко, репортер Гиляровский и др.
Что касается художественной литературы, то «Русское слово» оставалось цитаделью русского критического реализма. А. Куприн, Л. Андреев, О. Дымов, С. Гусев-Оренбургский, Скиталец, Н. Телешов и др. Наиболее умеренным среди них был Иван Бунин, а самым радикально-провокативным Максим Горький.
В 1900-х печатался в газете и В.В. Розанов>27 (под псевдонимом В. Варварин), однако Сытин лично уволил его в 1911 г., когда решил сделать газету еще более либеральной. Розанов, регулярно выступавший на страницах крайне правого Суворинского «Нового слова», в глазах либерально-демократической общественности был одиозным ретроградом.
Дорошевич официально утверждал, что редактирует печатный орган, не знающий «ни “фильств”, ни “фобств”», другими словами, газету, в которой выступают литераторы разных эстетических, художественных направлений. Однако декларации о намерениях — декларациями, а в реальной жизни успех или безвестность того или иного литератора во многом зависели от вкусовых предпочтений главного редактора, а то и от его каприза.
Как во всякой литературной среде, в той, что группировалась вокруг «Русского слова», были свои предпочтения и конфликты. Неоднозначным было в ней и отношение к Дорошевичу, кстати, болезненно реагировавшему, когда «нарушали его волю». Особо критическое отношение к главе «Русского слова» испытывали деятели символистского лагеря. Тут, отметим, антипатия была взаимной, поскольку Дорошевич не терпел «декадентов», постоянно высмеивал их в своих фельетонах. В свою очередь, литераторы, близкие к кругу Мережковского и Гиппиус, видели в нем все того же «писателя для толпы», «для обывателя»>28.
Хотя такие знаменитости из лагеря символистов, как Мережковский и Брюсов иногда печатались в «Русском слове», в общем и целом «декадентов» с их «духами и туманами» здесь не жаловали. В. Дорошевич, выливший немало сатирического яда в своих фельетонах на их головы, и Н. Валентинов, бывший в 1911-1913 гг. фактическим редактором «Русского слова», приложили немало сил, чтобы не пропустить в число авторов газеты не только З. Гиппиус, но и такую звезду первой величины, как А. Блок. И это несмотря на то, что сам Сытин был отнюдь не против, и за Блока активно хлопотал заведующий петербургской редакцией газеты А. Руманов.
Такова была обстановка в «закулисье» крупнейшей газеты Российской империи, с которой, впрочем, И.М. Троцкий если и сталкивался, то лишь опосредовано. Из всех редакторов он тесно общался, по-видимому, только с Ф.И. Благовым, коему, по отзывам современников, во многом был обязан своей успешной карьерой. О В. Дорошевиче Троцкий в своих воспоминаниях говорит лишь вскользь, а о других редакторах «Русского слова» — Н. Валентинове и А. Руманове, и вовсе не упоминает.
И.М. Троцкий сотрудничал с «Русским словом» одиннадцать лет, выступая, как иностранный корреспондент, в качестве главным образом политического обозревателя. Информационные статьи на культурологические темы, из которых русский читатель узнавал о литературных и театральных новинках Германии и Скандинавии, в общем объеме дореволюционной и, надо сказать, весьма обширной публицистики Ильи Троцкого занимают весьма скромное место. В своей «русскословской» публицистике И.М. Троцкий заявляет себя либеральным демократом, не приемлющим любые формы расовой или религиозной ксенофобии, талантливым, энергичным журналистом, разбиравшимся в политике, литературе и театральном искусстве. Другими словами, он был типичный «русскословец» и, что особенно важно подчеркнуть, сохранил верность либерально-демократическим идеям, которые отстаивала эта газета, на всю свою долгую жизнь.
Публицистическая активность Ильи Троцкого в дореволюционный период выглядит весьма и весьма внушительно. Подборка его статей и корреспонденций, представляющих и в наше время значительный культурно-исторический интерес, могла бы составить вполне увесистый том. Его статьи регулярно появлялись в рубрике «Заграничные корреспонденции» — «Берлин (от нашего корреспондента; по телеграфу от нашего корреспондента; от нашего берлинского корреспондента)». Эта рубрика была ежедневной. Однако в каждом номере газеты существовала еще рубрика «Заграничная хроника», где печаталась краткая информация о текущих событиях в мире. Авторы материалов в этой рубрике не указывались. Можно полагать, что раздел «Берлин (от нашего корреспондента)» из этой рубрики также в основном состоял из заметок И.М. Троцкого, на что указывает стилистическое, а подчас и тематическое сходство материалов раздела и его статей.
Выборочный перечень статей И.М. Троцкого в «Русском слове», иллюстрирующий стилистику и основные направления его публицистической деятельности в этой газете, приведен в Приложении II
У Ивана Сытина был верный глаз и чутье на полезных для его дела людей. Приглашение Ильи Троцкого в «Русское слово» оказалось его очередной удачей и, судя по всему, медиамагнат это понимал. Так, в фирменном сборнике, посвященном пятидесятилетию издательской деятельности И.Д. Сытина, помещен, среди прочих, и портрет одного из самых молодых сотрудников издательства — иностранного корреспондента «Русского слова» И.М. Троцкого. Сам Илья Маркович по прошествии десятилетий неизменно поминал как И.Д. Сытина, так и коллектив «русскословцев» в целом «тихим добрым словом», а с бывшими коллегами, ставшими, как и он, эмигрантами, долгие годы поддерживал дружеские отношения. Однако подробно он описывает в своих воспоминаниях только одного коллегу из числа русскословцев — Иосифа Иосифовича Колышко («Баяна»). Впрочем, это и понятно — из них всех только Баян выступал «во время оно» в роли политического авантюриста (см. ниже).
