Неизвестный Сталин - [241]

В этих условиях полемика внутри ВКП(б) казалась не просто нежелательной, но невозможной. Огромных недостатков созданной в СССР политической системы не хотела видеть и западная интеллигенция, которая наблюдала за укреплением СССР с надеждой и восхищением. Критики в адрес советского социализма было немало: Бухарин упоминает в этой связи Николая Бердяева и Андре Жида, с другими противниками он не считает возможным даже полемизировать. Догматизм становится почти необходимой, хотя и иллюзорной защитой для представителей социалистической мысли. Не был здесь исключением и Л. Троцкий с его примитивными концепциями и схемами, которые мало кто хотел слушать. Ни троцкизм, ни IV Интернационал не давали приемлемой для левых и марксистских кругов альтернативы.

Нет смысла поэтому проводить сегодня подробный анализ, а тем более критический разбор книги Бухарина, написанной в тюрьме. Но нет смысла и в восхвалениях этой работы. Что мог написать Бухарин, находясь в тюрьме, в большом разделе своей книги, озаглавленном «Социализм и свобода»? Да, конечно, он и в тюрьме писал о том, что в СССР идет расширение всех видов свобод, кроме свободы в распространении вредной и почти потухшей религиозной идеологии. Из Лубянского застенка Бухарин пытался доказывать, что в СССР нет никакого противоречия между личностью и обществом, что личность не приносится в нашей стране в жертву обществу, что у нас осуществлена великая идея равенства и т. д. Но ведь так же писали и думали и другие советские теоретики.

Некоторые из современных комментаторов находили в книге Бухарина о культуре замаскированную критику Сталина и сталинизма. Так, например, дочь Бухарина Светлана Гурвич убеждена, что там, где Бухарин рисовал черты нового человека будущего, в характере которого не будет зависти, злобы, коварства, властолюбия и тщеславия, он критиковал Сталина, ибо все эти черты «морального кодекса большевика в отрицательном варианте абсолютно переложимы на вождя всех народов»[607]. Бухарин просто обманывал тирана и его цензоров.

С такими толкованиями книги Бухарина мне трудно согласиться. Конечно, кроме привычных формул, например, о «ленинско-сталинской национальной политике» в книге Бухарина можно найти и много очень абстрактных и трудных для понимания рассуждений. Так, определяя главные черты стиля социалистической культуры, автор писал: «В духовной культуре социалистического общества нет места сублимированным формам товарного фетишизма и пустым метафизическим абстракциям, а также сублимированным формам категории иерархии, связанным с той или иной формой религиозного сознания»[608]. Возможно, в этой фразе содержится что-то похожее на критику культа личности. Но это совсем не та критика, которой мог опасаться Сталин.

Самой важной из работ, написанных в тюрьме, Бухарин считал «Диалектические очерки», или «Философские арабески»[609]. Можно согласиться, что среди других не слишком многочисленных работ Бухарина по проблемам философии его тюремная рукопись является наиболее значительной. Но в истории марксистской философии эта работа займет место лишь в числе комментаторских работ.

Любой крупный философ, создавший свое оригинальное учение, которое современники или потомки обозначают именем этого мыслителя: кантианство, гегельянство, марксизм, — дает начало работе своих учеников и продолжателей, затем комментаторов и популяризаторов и уже в последнюю очередь вульгаризаторов. Учениками и продолжателями Маркса в России в области философии были Плеханов и Ленин, а Бухарина можно отнести только к комментаторам и популяризаторам марксистской философии. Что касается Сталина, написавшего в том же 1937 году свой раздел в «Истории ВКП(б)» — «О диалектическом и историческом материализме», то он может быть оценен и как популяризатор, и как вульгаризатор марксистской философии.

После смерти Ленина Бухарин заслуженно считался одним из наиболее авторитетных теоретиков партии, но главным образом в области экономики, теории нэпа, в решении некоторых вопросов международного коммунистического движения и проблем новой культуры. К «чистой» философии Бухарин обращался редко, он испытывал здесь комплекс неполноценности, явно уступая в познаниях многим авторитетным советским философам 1920—1930-х годов. Над Бухариным тяготел знаменитый ныне документ В. И. Ленина, его «Завещание», которое не было в то время опубликовано, но было известно всем лидерам ВКП(б).

В этом «Завещании» Ленин, в частности, писал: «Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)». В конце 1920-х годов, во время борьбы с «правым уклоном», Сталин много раз повторял публично эти слова Ленина, называя Бухарина «сомнительным марксистом». Почти все взгляды и работы Бухарина рассматривались в советской печати того времени под этим углом зрения как механистические и антидиалектические.