Неизвестный солдат - [101]

Отголоски песни разносились по лесу и смешивались с погромыхиванием батарей, салютовавших в честь маршала.

— Поставь «Катюшу», Отрастил Брюхо! Поставь, а я станцую. Станцую, как Веерукка в Петрозаводске… Помните, братцы?

Хиетанен достал из бумажника Верин значок и заорал, покачивая головой:

— Я помню!… Я помню! Значок… Смотрите, ребята!… Я помню все!

Ванхала поставил пластинку, и Рокка стал танцевать, удивительно верно воспроизводя движения Веры и выказывая недюжинное танцевальное мастерство. Внезапно Хиетанен развел руками, заорал:

— Ха-ха… Послушайте, все… Перед вами выступает великий оратор… Я — защитник отечества. Мы хотели лишь одного: строить спокойно на этой земле бани и избы… Ха-ха… Тра-ля-ля… Нияме — большой бык шел по горке Сантаранта и раскачивал своими большущими причиндалами. Блаженны дубы — они не тонут…

А Рокка кружился все быстрее и быстрее:

— Катюша, Катюша. Ну, черт, вот это веселье!… А Суси Тассу в отпуску. Он привезет ог моей старухи посылку. Катюша… Катюша… Ну, видишь, как я танцую, Хиетанен?

Но тот утратил способность что-либо понимать. Он покачивался, разведя руки в стороны, и кричал:

— Глядите, братцы! Я самолет. — Затем принимался жужжать: — Братцы, вот летит «мессершмитт».

На этом месте патефон замолк, и Ванхала вне себя от восторга присоединился к Хиетанену.

— «И-16» заходит слева, мотор ревет на полных оборотах, па-па-па. Ожесточенный воздушный бой… Заоблачные братья в вихре боя… па-па-па-па-па… последние рыцари войны, па-па-па-па!

Они кружились, разведя руки в стороны, жужжали, подражая звукам боя, а Ванхала кричал:

— Героизм в небесной синеве… Завывают моторы, внимательно глядят глаза, руки крепко держат штурвал, железное мужество в сердцах — наши доблестные летчики устремляются на стервятников врага… Па-па-па-па-па…

Хиетанен споткнулся о пень, упал да так и затих, не в силах подняться. Ванхала дал вокруг него великолепный круг с завывающим мотором и крикнул:

— Раскрывай парашют. Твой самолет падает, хи-хи-хи.

— Самолет падает… Все вертится. Все кружится перед глазами, — запинаясь, бормотал Хиетанен и судорожно цеплялся за траву. А Ванхала кричал ему в ухо:

— Ты в штопоре… Прыгай… Нет, ты уже не сможешь.

Однако самолёт Хиетанена с бешеной скоростью продолжал падать, кружась и переворачиваясь. Пилот уже не мог выполнить прыжок и провалился вместе со своей машиной сначала в туман, а потом в кромешную тьму. Ванхала оставил его на произвол судьбы, разочарованный, что бой так скоро закончился.

В сторонке, вокруг костра, сидели Мяяття, Сало и Сихвонен. Сало, взлохмаченный, с волосами, упавшими на глаза, втолковывал своим дружкам:

— У нас в приходе, правда, есть блуждающие огни…

Сихвонен отвернулся и махнул рукой, словно отгоняя комаров:

— Да брось ты. Врешь и не краснеешь…

— Да нет же, правда есть. Старые люди видели. И сверху скрещенные мечи.

— Да брось… Это все лапландские сказки про колдунов. Вы, северяне, вечно рассказываете про всякие чудеса.

— Это кто тут с севера-то? — сказал Мяяття. — Я тоже из тех краев, у нас там кофе варят на северном сиянии.

Мяяття за все это время едва слово проронил, брага не развязала ему язык. Его взгляд упал на камень, и он сказал:

— Вот камень. Поднимем?

— Ерунда! Где нам его поднять.

Мяяття обошел камень вокруг, молча осмотрел и наконец ухватился за него, где поудобней. Камень был чуть ли не больше его самого, однако Мяятте немного его и вправду удалось приподнять. Затем он отряхнул пыль со своих рук и сказал:

— Я же говорил, что его можно поднять.

Сихвонен видел, что ему с этим не справиться, а вот Сало, поднатужившись, взялся за камень. Камень остался на месте, а Сало вдруг схватился обеими руками за поясницу.

— Вот черт, надорвался! Если б не это, наверняка бы поднял.

— Да, когда берешься за что-то неудачно, всегда чувствуешь поясницу.

Мяяття смотрел на камень с надменным спокойствием, Сало же держался за поясницу и кривился от боли. Возможно, он и в самом деле надорвался. Да и натертая нога у него разболелась не на шутку.

Рокка уже перестал танцевать, Ванхала проигрывал для себя новую пластинку, а Коскела отправился на командный пункт.

— Ты куда? — крикнул ему Рокка.

— В Иерусалим.

Коскела шел, неуверенно нащупывая ногами тропу, без пояса и головного убора, в расстегнутом кителе.

— Ты в командирский блиндаж?

— Нет, на главную квартиру фюрера.

Больше они не любопытствовали, ибо по ответам Коскелы поняли, что он не хочет, чтобы к нему приставали с вопросами.

Он шел целеустремленно, хотя и ступал иногда мимо тропы. Неподвижный, немигающий взгляд его голубых глаз был устремлен на ольховник. Время от времени он икал, потом он остановился и заревел:

— На плесе Оне-е-ежском гуля-е-е-ет волна-а-а-а…

III

Группа офицеров батальона собралась на празднество в командирском блиндаже пулеметной роты. Они избрали это место не ради Ламмио, а просто потому, что оно было удобней других, ибо находилось дальше всех от передовой. Присутствовал там и Карилуото, которого в Петрозаводске произвели в лейтенанты. Он оставил свою роту на попечение одного из командиров взводов, сам же как следует хлебнул и теперь рассуждал о стоящих перед офицером задачах.