Неизвестный Миль - [46]

И вот разгорелся настоящий скандал. Эскин, поддерживаемый министерскими чиновниками, уже не подпускает М. Л. Миля к телефону правительственной связи, пытается вообще отключить у него телефон, всячески его третирует и даже унижает, что проявилось по его отношению к семье Михаила Леонтьевича. М.Л очень нервничал и пытался протестовать, но натиск продолжался, и в начале декабря 1954 года руководством было назначено партийное собрание, на котором уже ставился вопрос о несоответствии М. Л. Миля занимаемой должности.

Михаил Леонтьевич страшно переживал, он писал дома письма министру авиационной промышленности Дементьеву и рвал их на мелкие кусочки: «Мне говорят, что Эскин хороший хозяйственник, но ведь и лавочник — хороший хозяин»… И вот настал день этого партийного собрания. Первым выступил Земсков — секретарь парткома завода, он высказался против Миля и предложил дать ему выговор, затем дали слово М. Л. Рассказывали, что это выступление стало победой Михаила Леонтьевича. Он не стал опускаться до уровня ответа на предъявленные обвинения, а сделал прекрасный доклад по работе, закончив его словами: «Вот, товарищи, какие перед нами стоят задачи в области вертолетостроения». После этого ни о каком выговоре и снятии Миля с должности не было и речи. По настоянию своих товарищей он в тот же день пошел в ЦК КПСС с жалобой на министра Дементьева. Когда Миль вернулся на завод, Эскин был уже снят с должности. Однако М. Л. это даром не прошло, через несколько дней он оказался в Боткинской больнице в предынфарктном состоянии.

«Записки заболевшего конструктора»

Михаил Леонтьевич в 1963 году заболел желчно-каменной болезнью, но врачам никак не удавалось определить причину. Появились бессонница ночью, озноб, повышение давления, а днем как будто все нормально, но сна и отдыха не было. Вскоре его отправили в Боткинскую больницу, где нашли камни в желчном пузыре.

6 апреля 1964 года, «Записки заболевшего конструктора».

Как летит время!.. Уже и апрель. Четвертый день дома болею. Давление 200–100.

В прошлый четверг был у начальника генштаба маршала Бирюзова — умный человек.

Проговорили 1,5 часа, едва успели на военно-промышленную комиссию в 17 часов. Пришлось обсуждать в разговоре только Ми-12 (В-12). Вопросы, с которыми я пришел, так и не поднял — это В-2.

Познакомился с очень живым и умным человеком. «Наш оперативный бог». Поливаев, генарал-полковник. На него приятно смотреть, я сказал: «Хорошо, что молодой бог».

На ВПК мне записали в проект решения правительства, что я в срок не сдал на испытания пассажирский В-8. Я выступал, что нужно не зипуны покроить, а решить вопрос о серии. Но Смирнов хладнокровно ответил, что записано все правильно, и прочел, что мне объявляется указание о несдаче в срок пассажирской машины на испытания. В общем, самоуверенный и неглубокий человек. Быстро освоил недоброжелательное ко мне отношение. Насколько все-таки глубже, богаче, душевнее был Дмитрий Федорович Устинов.

А наутро в 9 часов заехал за O. K. Антоновым и взял его с собой в Панки, куда к 11 ч. утра приехал Главком военно-морским флотом Сергей Георгиевич Горшков — со своими адмиралами, а из ВВС генерал Ефремов.

Показали ему В-8 — десантную, пассажирскую, салон, В-2, Ми-14 и макет В-12. В середине показа прилетела и у нас на глазах села Ми-6 около цеха. Мы вышли с ним без пальто и шляп, и пока машина села (пришлось мне командовать, так как летчик не мог развернуться), изрядно нахолодались.

В общем машина понравилась, он зашел внутрь. Я сказал ему, что это самый большой вертолет мира. Он был приятно удивлен, и, оказывается, он этого не знал.

В 13 часов был у нас обед на 18 человек, были Лаписов, Кузнецов, Пивоваров. Бабушкин и военные. Затем в 15 часов был партийный актив по идиотскому вопросу, и я сидел 5 часов в президиуме. А ночью в 3 часа сам вызвал неотложку — сделали укол, давление оказалось 220 х 100. Вот уже 4 дня не работаю.

Надо еще вспомнить, что я договорился о снятии Леонтьева и сказал ему об этом. Все это очень болезненно — но вот сам заболел, и ходит человек недорубленный.

Вот как накапливается криз.

Я пожелтел очень сильно — вероятно, камни в желчном пузыре, и меня поместили в Боткинскую больницу.

16 апреля

Хотя я и болен, но ездил посмотреть квартиру в Лав-рушенском переулке и на Арбате.

Чтобы позвонить по кремлевке, ездил в Комитет, заодно зашел к Дементьеву.

Он понял мой визит как успех. Я сказал ему — англичанам показывали мои вертолеты, и я был в числе тех, кто их принимал, а как к ним ехать — так меня не взяли.

Он сказал мне: «Вам пришло приглашение». Как я понял — в Фарнборо, и что я поеду осенью. А в 1965 году в Париже будет салон и мы покажем все наши вертолеты (Ми-6, В-2 и В-8).

17 апреля

Сегодня утром в 11 часов был у заместителя начальника Генштаба по технике — генерал-полковника Герасимова. Он еще раз знакомился с предложением по Ми-14.

Я сказал им просто — работы у нас хватает, мы не набиваемся. Не закажете сейчас, закажете через год, только построим на год позже. Машина логична. Была Ми-4, была и ее морская модификация.

Теперь в серию запускается Ми-8. Ясно, что разумна ее морская модификация. Машину особенно не расхваливал. Сказал, что пустых дел у нас не было — все сделанные нами машины строят в серии (6 типов!) и летают в строю до сих пор. А существует ОКБ 16 лет.