Неизвестный Киров - [25]
Основные бои развернулись 11 марта. И фактически к утру 12-го красные одержали победу.
12 марта было в городе относительно спокойным днем. Подавляющая часть трудоспособного населения вышла на работу. Значительная часть заговорщиков-белых была уже арестована. Отдельные небольшие их группы были оттеснены на окраины города, где шли еще незначительные бои, в которых принимали участие и революционные матросы Астраханско-Каспийской флотилии. Островками борьбы белых стали отдельные дома. Отсюда жестокие слова приказа реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта от 12 марта: «На продолжающиеся выстрелы из домов отвечать уничтожением домов».
Мельгунов приводит две цифры расстрелянных белых: две тысячи сначала и четыре — к началу апреля. Ефимов называет 1500 (без даты) и четыре тысячи к началу апреля. В первом случае Ефимов дает ссылку на архив Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). К сожалению, автор не раскрывает источник, не дает характеристику документа (кем составлен, подписан, кому адресован). Во втором случае Ефимов вообще не дает источника, но, скорее всего, он взял цифру 4000 расстрелянных из книги С. П. Мельгунова. Между тем сам Мельгунов, давая материал по Астрахани, называет источник: «Че-Ка. Астраханские расстрелы». Книги «Че-Ка» издавала в Берлине после Октябрьской революции партия социалистов-революционеров. Эсеры собирали материалы от очевидцев и свидетелей. «Эти живые впечатления, — писал Мельгунов — говорят иногда больше, чем кипы сухих бумаг»[94]. Пожалуй, полностью можно согласиться с этим высказыванием в том, что очевидец эмоциональнее воспроизведет общую картину того или иного события, но наверняка допускает неточности в деталях, отдельных фактах, в конкретике, гиперболизирует их, а иногда и просто искажает. Впрочем, сам Мельгунов об этом тоже писал: «…легко можно подвергнуть критике сообщение хотя бы с.-р. (эсеров. — А.К.) печати о том, что вовремя астраханской бойни 1919 г. погибло до 4000 рабочих. Кто может дать точную цифру? И кто сможет ее дать когда-либо? Пусть она даже уменьшится вдвое. Но неужели от этого изменится хоть на йоту сама сущность?»[95]
Вряд ли можно согласиться с подобным утверждением. Действительно, сущность не меняется. Насилие было. Но когда одна сторона обвиняет в этом насилии только другую сторону, не говоря ни одного слова о насилиях, расстрелах, производимых другой стороной, при этом извращает и гиперболизирует факты — искажается истина.
Безусловно, точную цифру расстрелянных и погибших в марте 1919 года в Астрахани с той или с другой стороны установить невозможно, ибо ни белые, ни красные не составляли точные списки своих жертв, не вели их учет. Жертв было много с обеих сторон. Шла гражданская война, каждая сторона отстаивала свои цели, прибегая к насилию, не только по отношению к своему вооруженному противнику, но и непосредственно к населению. Ярый противник большевизма С. П. Мельгунов считал виновниками насилия только большевиков. По всей вероятности, так же мыслит и Ефимов. В неоднократно цитируемой мной статье он говорит о «беспощадности» большевиков, в частности Кирова, в подавлении мартовского астраханского мятежа.
Для доказательства этого тезиса Ефимов пытается «повязать кровью» две личности: Кирова и Атарбекова. Он пишет:
«В духе приказов и указаний Кирова действовал особый отдел во главе Г. А. Атарбековым, проявлявшим необычную изощренность и издевательства над арестованными… Свирепость Атарбекова, который заявлял, что он подчиняется только Кирову, казалось, не знала границ…»[96] И опять, давая ссылку на архив, Ефимов не дает наименование документа, дату его составления, адресата.
Между тем, на мой взгляд, вопрос о соподчиненности этих двух личностей, «их близком знакомстве» с осени 1918 года в Пятигорске требует дополнительного исследования. Что представлял собой Атарбеков в Астрахани в марте 1919 года? Он — председатель Астраханской чрезвычайной комиссии, начальник особого отдела Каспийско-Кавказского фронта, он непосредственно подчинялся Председателю реввоенсовета этого фронта, то есть К. Механошину, а будучи председателем ЧК Астрахани — непосредственно Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. Атарбеков не входил ни во Временный революционный комитет Астраханского края, ни в военный совет обороны города. Замечу, что два последних органа также напрямую подчинялись реввоенсовету Каспийско-Кавказского фронта. Киров, будучи председателем ВРК, в это время не входил в состав РВС Каспийско-Кавказского фронта и формально не мог отдавать какие бы то распоряжения, указания Атарбекову, ибо последний в иерархии тех дней занимал более высокое положение, чем Киров.
Допускаю, что Атарбеков мог высказаться подобным образом, но когда, где, при каких обстоятельствах?
Несколько позднее позволю высказать свое предположение по этому поводу.
Сомнителен и тезис Н. А. Ефимова, что «…именно в Пятигорске состоялось близкое (выделено мной. — А.К.) знакомство Кирова с Атарбековым»
