Неизвестный Киров - [167]

Атмосфера на пленуме была более чем напряженной, в зале гробовое молчание — ни шепота, ни шороха, и слышны только голоса выступающих товарищей. Ораторов всех не припомню, но их было мало. Сообщение Агранова создало сумятицу в умах и сердцах многих участников пленума, но, конечно, никто не решился высказать сомнения; да тогда еще верили в то, что партия не ошибается в оценке событий»[638].

Среди выступавших были Смородин и Милославский, ибо именно они заявляли, что «Николаеву предлагалась работа после увольнения его из института, но он отказался».

Замечу, что ни доклад Жданова, ни сообщение Агранова не нашли 16–17 декабря своего отражения в прессе. Доклад Жданова был опубликован в конце декабря 1934 года в «Ленинградской правде». Однако стенограммы как доклада, так и сообщения до сих пор не найдено в Ленинградском партийном архиве. Интересно другое — 18 декабря «Ленинградская правда» опубликовала передовую статью, в которой Зиновьев и Каменев названы «фашистским отребьем». Такая формулировка свидетельствовала о том, что всякие политические, юридические, да и нравственные тормоза в отношении к бывшим оппозиционерам отпускались. Отмечу, что никаких официальных обвинений и доказательств в советской печати в их адрес не было высказано.

Передовая «Ленинградской правды» сыграла роль детонатора. Печать, митинги, партийные собрания выдвигали требование: «Очистить Ленинград от троцкистско-зиновьевского охвостья». Обстановка нагнеталась, в состояние политической истерии приводилось все большее число людей. Наряду с митингами в декабре 1934 года осуждение оппозиционеров в связи с убийством Кирова проходило и на партийных собраниях. На них во многих выступлениях звучала мысль: ответственность за убийство Кирова должны нести Зиновьев и его единомышленники. Присутствующие же на собраниях бывшие участники оппозиционных дискуссий заявляли, что оказались в оппозиции случайно — «по причине политической безграмотности». И зачастую это действительно так и было. Ведь многие из них шли за лидерами, не особенно хорошо разбираясь в их программах. Однако покаяние бывших участников оппозиции не производило никакого впечатления на окружающих.

На фабрике «Красный ткач», например, на партийном собрании, выступая уже после покаяния оппозиционеров, некто Баранов сказал: «Нечего вымышлять на счет политической неграмотности. Ведь не все же политически неграмотные пошли с Зиновьевым. Мы вам теперь не верим. Будем вас проверять»[639].

На партсобрании заводоуправления «Красный путиловец» член партии Котиков говорил: «Не все здесь сидящие раскаиваются… Например, Блинов сидит, как воды в рот набрав. У нас на заводе около 700 человек, которых надо выгнать с завода с треском»[640].

На костеобрабатывающем заводе бывший оппозиционер Сасуров[641] заявил: «За прошлое надо сказать Зиновьеву спасибо, а за настоящее — отвечай!» Его слова потонули в криках: «Голову надо оторвать этим оппозиционерам, а не спасибо говорить!»[642]

Особенно тенденциозны были партийные собрания, на которых осуждались арестованные по делу «Ленинградского центра». 21 декабря такие собрания прошли в цехах «Красного путиловца». Обсуждался уже исключенный из партии шесть дней назад и находившийся под арестом с 8 декабря заместитель директора завода А. И. Толмазов. Еще не было опубликовано «Обвинительное заключение», шло следствие, но соответствующее общественное мнение фактически уже было сформировано. Рабочий из 3-го цеха, где до самой смерти состоял на партучете Киров, сказал: «Никакого разговора о моральной ответственности. Участники группы должны нести физическую ответственность. Всем им — Николаеву, Зиновьеву и прочим — одна мера!»

Приблизительно так же говорили и коммунисты заводоуправления, которые хорошо знали Толмазова: «Кто поверит бывшим оппозиционерам в искренности, — заявил Зарубаев, — когда в аппаратах заводоуправления и в отделе снабжения работают бывшие офицеры и белогвардейцы. На секретных заказах сидят бывшие дворяне, офицеры и т. п. Мы все время находим притаившуюся сволочь в наших отделах. Пора перейти от слов к бдительности и делу»[643].

Такова была действительность, атмосфера тех лет. Подобные партийные собрания проходили на заводах, фабриках, в институтах. Читая документы, поражаешься той быстроте, с какой руководители всех рангов реагировали на дело «Ленинградского центра», проявляя при этом завидную оперативность в информации о своей бдительности.

Ярким примером этого может служить реакция руководства Промышленной академии на арест и расстрел И. Г. Юскина. 1 января 1935 года за подписью директора академии В. Куджива в Москву ушла телеграмма следующего содержания.

«ЦК ВКП(б). Промкадры. НКТП (Наркомат тяжелой промышленности. — А.К.). Toв. Петровскому.

Настоящим сообщаю о мероприятиях в академии, в связи с тем, что во 2-й группе 2-го курса машиностроительного факультета Лен. промакадемии оказался один из организаторов убийства Кирова — студент Юскин И. Г., приговоренный Военной коллегией Верховного суда к расстрелу. Исключены были три человека, дружившие с Юскиным. Группа была расформирована».