Неизвестный Филби - [12]

— Как вы поедете домой?

— На автобусе, — ответил я.

— Вот так, только на автобусе? — Он притворился удивленным. — А как насчет такси, метро и еще одного автобуса?

Несколько смутившись, я заметил, что у меня с собой только один шиллинг.

— О деньгах мы поговорим на следующей встрече, — сказал он, — если она, конечно, состоится. А пока я дам вам фунт — банкноту в 10 шиллингов и остальное серебром. На эти деньги вы сможете добраться до дому — только обязательно длинным маршрутом и убедившись, что за вами нет хвоста, — вам еще и на следующую встречу хватит. Относитесь к вашим передвижениям со всей ответственностью. Вам это может показаться сейчас игрой, но для меня это чертовски важно. Если мы встретимся вновь и все пойдет по плану, для вас это тоже вскоре станет таким же важным.

Он проводил меня до автобусной остановки на Грейт-Портлэнд-стрит и велел сесть на первый же автобус, куда бы он ни шел. Сам он покинет место встречи, как только я окажусь в салоне. Пожимая мне руку, Отто вновь попросил тщательно обдумать все сказанное им.

— Да, вот что еще, — добавил он под самый занавес, — если я не выйду на встречу, можете спокойно вступать в партию!

Как и ожидал Отто, Литци очень расстроилась. Ей было, несомненно, гораздо труднее, чем мне, порвать с коммунистическим движением. Я принадлежал по происхождению и воспитанию к средним слоям британского общества; нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя там как рыба в воде, но все-таки это была моя среда. Я мог возобновить отношения со старыми друзьями и заняться тем, чем занимался прежде. (Меня неожиданно осенило, что с момента отъезда в Вену я ни разу не вспомнил о крикете или футболе.) Для Литци же английский средний класс был чем-то абсолютно чуждым, а во многом и отталкивающим. По характеру она была слишком бескомпромиссна, чтобы мириться с самодовольством и чопорностью лондонского общества: вращаясь в нем, она не чувствовала себя в своей тарелке. Впоследствии, в годы войны, она нашла удовлетворение в работе на станкостроительном заводе, которую осторожно совмещала с политической деятельностью «на стороне». Услышав о предложении Отто, она поняла, что, возможно, со временем и ее задействуют в моей работе.

Но, несмотря на полное крушение наших планов на будущее, я не припомню, чтобы Литци хоть как-то пыталась меня отговорить. Она моментально поняла, в чем заключается ее долг, и принялась обдумывать, как решить самую болезненную проблему — порвать с нашими друзьями. Страшно расстроенные, мы долго обсуждали эту тему. В последовавшие месяцы до нас стали доходить неприятные свидетельства того, что разрыв отношений состоялся. Литци случайно встретила весельчака Ганса, нашего надежного венгерского соратника по работе в Вене. Позабыв от радости о правилах игры, она бросилась к нему на шею и получила ледяной отпор.

— Ты знала в Вене, — спросил Ганс, — что Ким полицейский шпион?

Это было жестоко, но мы оба признали в таком повороте событий некую своеобразную справедливость. В ту ночь нас мучила бессонница. Уже после моей встречи с Отто мы догадывались о неизбежности подобного исхода. Тем не менее, поскольку ничего еще не было окончательно решено, мы были вынуждены отложить дальнейшие действия по разрыву с друзьями.

— Может быть, — неуверенно произнесла Литци, — Москва еще забракует тебя.

Когда я подходил к месту второй встречи с Отто, его плотная фигура неожиданно появилась из-за угла всего в нескольких ярдах передо мной. Широкая улыбка на его лице давала основание полагать, что Москва меня не забраковала. После короткой прогулки мы подыскали незанятую скамью в парке, и Отто сразу же поинтересовался насчет Литци. Эта проблема явно его волновала, и я рассказал ему об ее реакции. Мне показалось, что с подобной проблемой он уже сталкивался. Может быть, даже в случае с собственной женой.

— Я должен встретиться с ней, причем как можно скорее, — повторял он снова и снова.

Я поддержал эту идею. Он был лет на 10 или 15 старше Литци и происходил из такой же среды: Центральная Европа, коммунист с высшим образованием. Если кто и мог успокоить ее, так только он.

Настроение Отто неожиданно переменилось. Он по обыкновению бросил на меня быстрый взгляд.

— С этого момента вы должны точно выполнять инструкции, — заявил он. — Почему всю дорогу сюда вы ехали на автобусе, вместо того чтобы потратить выданные вам деньги на такси?

Мне трудно представить себе, как, вероятно, изменилось мое лицо, возможно, даже отвисла челюсть. Отто был чрезвычайно доволен собой.

— Ну, а сейчас расскажите, — произнес он, потрепав меня по коленке, — как вы на самом деле добирались?

Я начал отчитываться: автобус, такси, метро, такси и так далее.

— Очень хорошо, очень хорошо, — с удовлетворением отметил он. — Теперь перейдем к серьезному разговору. (На той встрече, впрочем, как и на последующих, он так ни разу и не спросил, не изменил ли я своего первоначального решения относительно сотрудничества; не услышал я от него ни единого слова и насчет реакции Москвы на наш первый контакт. Я воспринял это как свидетельство установившегося между нами доверия, что, на самом деле, и было.)