Неизвестные тайны России - [109]

Когда начали следствие об антиправительственной деятельности Велибога, то стало ясно, что дело его высосано из пальца, его бы в правительство нужно вводить, как человека, ратующего за государственные интересы, а сверху приходят указания досконально разобраться с ним.

Снова доложили, что состава преступления нет. Получили директиву: «Казнить нельзя помиловать». Выполняйте! А как выполнить? Иезуитский ход в директиве.

Тогда решили сделать профилактику Русию Велибогу. Посадить его в камеру смертников, то есть тех, кого по-новому на пожизненное осуждают. Пусть посидит там, а потом выпустят. Пусть сам решает, что с ним будет, если продолжит свою деятельность по прославлению России. И директиву выполнят как бы дословно. Руки умоют.

Одели Русия в полосатые одежды и привели в камеру. А там пять человек ожидают отправки в тюрьмы. Стали знакомиться, кто и за что. И вдруг встает верзила и говорит:

— Братцы, да это же к нам от органов засланный. Он говорит, что он Русий Велибог, а Русий Велибог это я. Это мне, подкидышу, такое имя в детдоме дали. Таких имен больше нигде нет. Да и не нравилось оно мне, поэтому я и сбежал по малолетству из приюта. Прибился к добрым людям, которые и обучили меня нашему нелегкому ремеслу. Ну-ка, расскажи, стукачок, зачем тебя в наш теплый коллектив заслали?

И начал Русий им о России и Руси рассказывать. Долго рассказывал, пока не остановили его:

— Гладко, парень, говоришь, да только Русь твоя нас к пожизненному наказанию приговорила. Уж лучше бы шлепнула, чем вся оставшуюся жизнь сидеть в четырех стенах без общения с кем-либо.

— Это Бог, а не Россия, дал вам такое наказание за грехи ваши, предоставил вам возможность хоть в тюрьме стать людьми, созданными по образу и подобию Божьему, — сказал Русий. — Кто его знает, возможно, что и вы найдете способ трудами своими как-то оплатить причиненное вами зло. Как получится.

Тогда смертники создали свой суд, чтобы приговорить его к такому же наказанию, к кому приговорены они. Три человека отдали голос за смерть, два были против. И убили Русия прямо в камере. Вот и получилось, что государство его не казнило — помиловало, да только смертники не помиловали, но они от лица государства не выступали.

Похоронили Русия во внутреннем кладбище. Приехали за телом мать его настоящая, и какой-то полковник из органов, друг семьи.

Стали выкапывать тело убиенного, а ящик, что вместо гроба использовался, пустой оказался. Только простыня в ящике, в которую его завернули. Стали следствие проводить, да только никакого результата от следствия и не было.

А еще через неделю явился Русий ко мне в камеру.

— Здравствуй, Никодим, — говорит он мне. — Здравствуйте, братия, — говорит он моим сокамерникам. — Вот и я явился к вам, как и обещал вам во время последнего ужина. Если не веришь, что это я, то потрогай меня, — и он протянул ко мне руку. — Я всегда буду рядом с вами. Только видеть меня совсем не нужно. Я буду то офицером в армии, то министром в правительстве, то бизнесменом в каком-нибудь деле, то дипломатом в посольстве, то священником в храме, то нищим на паперти, то старичком в парке, но я буду везде, и горе будет тому, кто интересы России поставит ниже всех других интересов. Отец мой терпелив, но и у него терпение не безгранично, а я не смогу ослушаться его. Живите по совести, братие, и не забывайте наши заветы, — с этими словами он исчез.

Скоро будет мое освобождение. Я уже себе выбрал приход, где мы построим первый храм России.

Вот и все, что рассказал мне бывший сокамерник Велибога. Сейчас он пока числится вроде как сектанта, потому что власть противится строительству храмов для неизвестных богов и неизвестных религий.

Являлся Русий и ко мне. Я считаю, что наяву это было, так как я руку ему жал, чай мы вместе с ним пили. В субботу это было. День нерабочий, но у нас ведь еще с коммунистических времен заведено, что чиновник все время должен быть начеку, а вдруг начальнику захочется прикурить, а у него спички под рукой нет или вдруг что-то в голову втемяшилось, а что — непонятно. С кем по этому поводу проконсультироваться? А вот с тем, который невероятные факты изучает. Давай, умник, разъясняй. А его на месте нет. Отдыхать, подлец, вздумал? А, может, он и не такой умный? А, ну-ка, заменить его на такого, который всегда под рукой и у которого «так точно» на любой вопрос имеется.

Я не видел умершего Русия, но зато видел вытянувшиеся физиономии службистов по исполнению наказаний. Им-то как отчитываться? Где тело? Представь его, а не то припишут побег опасного до невозможности преступника со всеми вытекающими из этого последствиями.

Была и по моей личности проверка, так как я хотел спасти для России феномена и даже пошел чуть ли не на должностное преступление, да только ничего доказать не смогли. Оказался непричастен ни к чему.

— Иван Николаевич, — сказал Русий. — Я больше здесь не появлюсь и меня никто не увидит. Но будут появляться люди, которые призваны работать на благо России. Помогите им, чем сможете. По щучьему велению ничего не делается. Нужно работать, веря в свою страну.

— Хорошо, Русий, я все сделаю, как ты просил, — сказал я, — а как же Катерина, она знает, что с тобой?