Неизвестные солдаты - [8]

— Да, да, конечно, на паперть, — бормотал Виктор и вдруг продекламировал:

У врат обители святой

Стоял просящий подаянья

Старик иссохший, чуть живой

От глада, жажды и страданья…

— Пучок редиски он просил, и взор являл живую муку, — добавил насмешливо Игорь. — Эка, парень, как швыряет тебя нынче.

— А ты не находишь, что она какая-то очень своеобразная?

— Представь себе, не нахожу. В каждой деревне есть Василиса такая.

— Не знаю, не видел. Если бы я был художником, обязательно написал бы ее. Очень простое лицо и в то же время необычайно одухотворенное…

— Выдумываешь ты, — махнул рукой Игорь.

— А Сашки-то все нету, — спохватился Дьяконский.

Фокин находился в это время в продуктовом ряду, отведал уже три сорта меда.

«Попробую теперь у той бабы-яги», — решил он.

Бабка в серой шали, с горбатым носом на темном цыганистом лице, сидела за прилавком, устало смежив глаза, дремала на солнцепеке.

— Продаешь, бабуся?

— Покупай, касатик, покупай, — проснулась старуха. — Хороший медок, липовый.

Она достала деревянную ложку, вытерла подолом исподней юбки.

— Надо бы полотенце иметь, — упрекнул Сашка.

— Тряпка есть, да запылилась. А исподняя чистая, ты не боись, касатик.

Фокин не спеша зачерпнул, понюхал с видом знатока. Облизав ложку, покачал головой.

— Горчит, бабуся. Дай-ка мне вон из той махотки.

Старуха развязала другой горшок. Сашка попробовал из него. Съел три ложки, полез было еще, но бабка остановила сердито:

— Хватит. Берешь, что ли?

— Не… Медок не того, — Фокин с трудом ворочал липким языком. — Дух не тот… Другого-то нет попробовать?

— Ах ты анчихрист, — взъярилась старуха. — Дух ему не такой! — закричала она. — Четыре ложки сожрал, окаянный! Чтоб тебя разорвало, чтоб тебе брюхо вспучило!

— Тихо, бабушка, тихо… Он от бога, мед-то, а ты всякие слова произносишь, — пятясь, урезонивал Сашка. — Грех ведь тебе, одной ногой в гробу стоишь, а ругаешься, как в кабаке!

— Пеночник, иродово семя!

Бабка трясла сухими кулаками, на крючковатом носу дрожала светлая капля.

— Смотри, сопля в мед упадет! — не выдержал Сашка.

— Держи его! Ворюга! Грабитель!

Дело принимало нешуточный оборот. Фокин поспешил укрыться за чужими спинами. Вокруг бабки росла толпа.

Сашка, посмеиваясь, отошел подальше. На паперти увидел Игоря, сидевшего возле ящика с кроликом.

— А Витька где?

— Ну вас к черту обоих, — обозлился Булгаков. — Я что, нанялся этот зверинец стеречь? Торчу тут один, как дурак.

Сашка занялся, наконец, делом. На все лады расхваливал свою крольчиху, кричал, что она пять раз в год приносит по десять крольчат. Но агитация не имела успеха. Покупателей нашлось много, а вот меняться никто не хотел.

Продав крольчиху вместе с ящиком, двинулись на поиски Виктора. Игорь сразу направился к возу с редиской. И не ошибся. Дьяконский стоял возле девушки, говорил что-то, похлопывая рукой по спине лошади. Василиса смеялась и отрицательно качала головой.

— Эге-ге! — Фокин сдвинул на затылок кепку. — Стена! Кремень! Суворов баб не любил, поэтому сражения выигрывал. Чьи это слова?

— Витькины.

— Ну вот, — крутнул головой Сашка. — Можешь записать: полководец Дьяконский погиб в конце июня тысяча девятьсот сорокового года, не одержав ни одной победы.

— Одну-то, пожалуй, одержит.

Они уселись неподалеку от телеги, прислонились к коновязи. Теперь им видны были только ноги Виктора и Василисы. Дьяконский стоял спокойно, его матерчатые тапочки будто приклеились к земле. Складки серых брюк почти касались широкого подола с синими васильками. Зато ноги девушки все время двигались. Она то притопывала пяткой, то делала маленький шажок.

— Идиллия! — буркнул Игорь.

— Чудак Витька, — ответил Фокин. — Вот так всю жизнь чудит. Мало ему девчат в городе? Сонька Соломонова глаза на него пучит, чуть не вывалятся… На роялях играет. Красивая, и вообще…

— Одностороннее тяготение, Саша. Этого, брат, недостаточно. Тут взаимное влечение должно быть.

— Это конечно, — согласился Фокин. — Без влечения в таком деле ни хрена не получится. По себе знаю…

Базар расходился, народу стало меньше. Мужики запрягали лошадей.

Дьяконский попрощался, наконец, с девушкой, зашагал к церкви. Игорь и Сашка нагнали его в конце площади.

— Вы тут еще? — удивился он. — Где же вы были?

— Так гуляли, — неопределенно протянул Фокин. — Ходили и рассуждали о кроликах да о васильках.

— Вот навязались пинкертоны на мою голову! — усмехнулся Виктор. — Ну, а теперь куда двинем?

— Теперь купаться. Ровнять грешное тело с невинной душой.

В киоске на углу улицы Дьяконский купил газету. Быстро просмотрел четвертую страницу, бегом догнал ребят.

— Свежая? — спросил Игорь. — Какие новости?

— Немецкие танки вышли к линии Мажино.

— Погоди, как это вышли? Ведь Мажино на франко-германской границе, а немцы уже Париж взяли.

— С запада вышли, понимаешь, с той стороны. Они и не штурмовали в лоб эту линию. Ты понимаешь, как они начали наступление? — Виктор сел на своего любимого конька. О военных делах он мог говорить без устали. — Ведь они нанесли удар севернее, где их не ждали. Генерал Гудериан собрал огромный танковый кулак, прорвался через Бельгию до самого моря и повернул на юг.

— Значит, Франции конец?