Неизвестная война - [6]

Я по-прежнему верю, что воинская честь существует — и будет существовать до тех пор, пока будут солдаты, разве что одна половина планеты уничтожит вторую. Сейчас мы зашли в тупик по дороге прогресса; мы хотим остановиться, даже вернуться назад. Но это невозможно, необходимо постоянно двигаться вперед.

Однако необходимо изучать прошлое, чтобы суметь отличить причину от следствия. Эта книга не является официальным опровержением. Я был свидетелем эпохи, о которой пишу, и у меня было время поразмыслить над событиями и людьми, ситуациями и целями. Мое невезение в том, что я был немецким патриотом, рожденным в 1908 году в Вене — столице Австро-Венгрии.

Чуть выше я упоминал о недавно выдуманном триумвирате Борджио — Де Марчи — Скорцени, и по этому поводу с определенной ностальгией вспоминаю два других, которые изучал в 1919 году на лекциях по истории Древнего Рима в Венском лицее. Первый состоял из Цезаря, Красса и Помпея; второй — из Октавиана, Антония и Лепидуса: Triumviri rei publicae constituendae.[13]

Мне было десять лет; недавно распалась империя Габсбургов. Австрия превратилась в страну с 6-миллионным населением (почти 2 миллиона жили в Вене) и площадью 83 тысячи квадратных километров, лишенную чешской промышленности, аграрных ресурсов Венгрии и выхода к морю. Она была обречена на гибель или на союз с Германией.

Постоянно говорят о «совершении насилия над Австрией», проведенном фюрером в марте 1938 года, хотя так же, как и рожденный в Австрии Гитлер, мы были немцами! Так же, как жители Саксонии, Баварии, Швабии, Вюртемберга и другие члены Немецкого союза, из которого Австрию исключили лишь после поражения в битве под Садовой (1866 г.).[14]

В течение девяти с половиной веков Австрия (Österreich — Восточная империя) была частью Германии, поэтому подавляющее большинство австрийцев поддержало аншлюс. Инстинкт самосохранения стал причиной того, что, находясь в отчаянии после поражения, мы обратились в 1918–1922 годы к Германской империи. Все политические партии так решительно агитировали за присоединение к Германии, что австрийское Национальное собрание дважды, 12 ноября 1918 года и 12 марта 1919 года, постановило, что «Австрия является интегральной частью Германской империи». Это предложение было записано в конституцию, а новое государство с этого времени стало называться Немецкая Австрия (Deutsche Österreich).[15] Филателисты до сих пор, наверное, хранят наши почтовые марки, выпущенные в 1918 году с надписью Deutsche Österreich, которые страны-победительницы в первой мировой войне не разрешили распространять.

Во имя «права наций на самоопределение» государства Антанты в Версале и Сен-Жермене не обратили внимания на волю австрийцев и не присоединили нас к Германской империи. В сентябре и октябре 1919 года Немецкая и Австрийская республики под давлением Антанты были вынуждены исключить из своих конституций статьи, говорящие о союзе наших государств.

Пробуя «разбудить демократическое мнение», австрийское правительство организовало региональные референдумы в Тироле и Зальцбурге в апреле и мае 1921 года. 145 302 жителя Тироля проголосовали за аншлюс, 1805 — против. В Зальцбурге 98 546 голосов было отдано за присоединение к Германской империи, а 877 — против. Все напрасно. Хотя надо отметить, что эти национальные референдумы не «контролировались нацистами».

Во всех школах, лицеях и университетах мы изучали историю Германии как свою собственную. В Венском лицее великолепный преподаватель истории, профессор, католический священник доктор Биндер восхвалял более чем тысячелетнюю Германскую империю, его любимым героем был Оттон I Великий (912–973 гг.). Все школьные и университетские организации с их традициями и спортивными соревнованиями носили австро-немецкий характер и являются такими до сих пор.

Эту волю народа к объединению обеих частей Германии систематически подавляли. Когда тогдашний министр иностранных дел Шобер заключил в 1931 году таможенный и торговый договор с Веймарской республикой, Лига Наций и Третейский суд в Гааге признали этот договор своеобразным экономическим аншлюсом, «не соответствующим статье 85 договора в Сен-Жермене», хотя договоры 1931 года были воплощением в жизнь проекта Европейской федерации, предложенного Аристидом Брианом. Эти не терпящие возражений решения не принимали во внимание экономических, общественных, этнических и исторических реалий.

В результате они привели к хаосу и кровавой революции. История Австрии в 1918–1938 годы была драмой, которую пережило все мое поколение. Моему отцу, инженеру-архитектору по профессии, офицеру-артиллеристу запаса императорско-королевской армии, повезло вернуться с фронта живым.[16] Несмотря на то, что меня привлекала медицина, я решил пойти по стопам отца и старшего брата и стать инженером. В 1926 году я был зачислен в Высшую техническую школу в Вене, где оказался в обществе бывших солдат, людей зачастую старших по возрасту, которые заканчивали обучение, прерванное войной и ужасным послевоенным кризисом. Эти люди, прошедшие войну и имеющие жизненный опыт, которого нам, молодым, не доставало, оказали на нас большое влияние. Мой отец, человек либеральных взглядов, считал, что демократическая система более прогрессивна по сравнению с анархической двойной монархией. По его мнению, политикой должны заниматься избранные специалисты с высокой квалификацией и моралью, чтобы граждане не вмешивались в управление государством. Но такого идеального правительства не создали ни социал-демократы, ни сменившая их Общественно-христианская партия. Я должен сказать, что политика, которую они осуществляли, не интересовала меня и мое поколение.