Неизвестная переменная, или О роли личности в истории - [66]

Волдеморт смотрел в глаза совсем еще юной девушки и начинал понимать, что на этот раз он где–то просчитался — долгожданная свобода застила голос разума, звавший его как можно быстрее покинуть Стоунхендж. Но он не внял ему — решил, что уже победил. И теперь лежа на серых камнях и ощущая, как лезвие меча, смоченного в крови василиска, медленно пропарывает его кожу, Волдеморт по–настоящему испугался.

Затем расширившимися глазами он наблюдал, как его добровольная убийца поднимает левую руку, в которой зажата изумительной красоты волшебная палочка — рубины и черные агаты, вставленные в нее, обреченно сверкнули. Направив палочку на распростертое тело, Гермиона все тем же тихим и ласковым голосом пояснила:

— Знаешь, на внутренней стороне бедер кожа крайне чувствительна — именно в этой области порезы наиболее болезненны, — и, прижав кончик палочки к ноге врага, девушка как–то буднично и спокойно произнесла, — Sectumsempra!

Пленник взвыл — кровь брызнула тугой струей, забрызгав лицо девушки — кажется, Мио задела артерию.

— Ну–ну, тварь, — пропела Гермиона, глаза которой побелели от гнева и боли, — что же ты? Неужели не нравится? А, по–моему, прекрасное проклятие. Ты еще почувствуешь его прелесть, я тебе обещаю. Но тебе рано умирать‑Vulneris! — и рана затянулась, оставив лишь багровый рубец.

Затем Мио приложила кончик палочки к животу пленника и, проигнорировав полный злости и ненависти взгляд, продолжила говорить:

— А еще бывает очень больно, когда раскаленное масло капает на открытую кожу на животе — я читала об этом. Anima ignis! — произнесла она, и на кончике волшебной палочки стал распускаться огненный цветок — пленник снова закричал — на сей раз это были проклятия, но теперь уже абсолютно бессильные, — Ad dissipes, — произнесла Мио отменяющее заклинание, а затем поинтересовалась с ложно заботой, — ну, как ты себя чувствуешь? Ведь чувствуешь, да?

— Сдохни!!! — прохрипел Волдеморт.

— Ну–ну, не горячись, прелесть моя — это только начало. Я еще и половины задумок не опробовала. У меня хорошая фантазия — тебе понравится, я обещаю.

— Гермиона, остановись! — на этот раз заговорил Сириус.

— Стой, где стоишь, Блэк! — рявкнула девушка, — Ри мертв, и эта тварь получит все сполна.

— Но…

— Не хочешь смотреть — тебя здесь никто не держит, — Мио отвернулась, — а у меня есть незаконченное дело.

Кончик ее палочки был направлен на правую руку Волдеморта — девушка смотрела прямо в глаза своей беспомощной жертве:

— Ты получишь сполна — у тебя будет время вспомнить всех тех, кто умер по твоей вине, — страшно прошипела девушка, делая честь его любимой змее. — Erit irritum!

В полной тишине раздался резкий звук ломающихся костей. Гермиона вела проводником от пальцев вверх по руке и остановилась у ключичной кости. За правой рукой последовала левая. Каждое заклятие, произносимое на мертвом языке, сопровождалось вскриками и стонами, но девушку это волновало в самой меньшей степени. Теперь связанное тело больше напоминало отбивную, а руки багрово–синюшного оттенка, опухли и вздулись.

— Прелестно, — проворковала она, а затем резко бросила. — Ad dissipes, — отменяя действие заклятий, и голодный чавкающий звук срастающихся костей был самым отвратительным из всего, что Драко когда–либо слышал.

И как только Мио вновь подняла волшебную палочку, направив ее в лицо Волдеморта, по его телу прошла короткая судорога.

Волна магии отбросила Гермиону и остальных от связанного пленника, хорошенько приложив о камни.

Первым очнулся Люциус, который стоял дальше остальных. С трудом поднявшись, аристократ поспешил к сыну, лежащему в нескольких метрах от него.

Впрочем, и все остальные пришли в себя довольно–таки быстро. И памятуя о том, что произошло нечто необычное, решили подойти к телу Гарри… или Волдеморта, выставив перед собой магические проводники.

— Что это было? — почему–то прошептал Драко.

— Не имею ни малейшего понятия, — так же шепотом отозвался Сириус, — у кого есть мысли?

— Сначала надо проверить, жив ли он, — отозвался Бруствер, — но если жив, то мы просто убьем его, а затем обернулся к Гермионе, — и больше никаких пыток.

— Согласен, — кивнул Северус, — нам всем больно, мисс Грейнджер, но вам не стоит превращаться в чудовище.

— Он заслужил, — угрюмо отозвалась девушка, — но я вас услышала.

Подойдя ближе, они увидели, что на теле Гарри не осталось и следа перенесенных пыток — чистая кожа мелькала в обрывках одежды, словно и не было ничего.

Вдруг юноша вздрогнул и открыл глаза, посмотрев на собравшихся с немым изумлением. Маги вздрогнули, словно по команде — глаза были зелеными.

— Гарри? — неверяще протянул Сириус. — Это ты?

— А… Гарри? — юноша, казалось, никого не узнает, — Я точно не могу… Я не помню, — он хотел сказать что–то еще, но не успел — сознание оставило его.

* * *

Они сидели в какой–то третьесортной гостинице и наблюдали за черноволосым парнем, который все еще спал на кровати, стоящей у стены.

— А теперь, думаю, стоит обсудить то, что произошло, — начал разговор Северус. — У кого какие идеи?

— Может, мы в ритуале ошиблись? — неуверенно протянул младший Малфой.

— Не думаю, — отозвался Кингсли, — я этот Мордредов ритуал досконально изучил — все шло нормально — ошибок быть не могло.