Неизвестная. Книга первая - [20]

Эта суматоха была как нельзя кстати.

Мичман сорвался с места и быстро засеменил к противоположному от патруля тамбуру.

— Куды прешь, нелюдь! — дородная бабища обширным пузом загородила проход.

— Отвали, лахудра! — зашипел на нее мичман и двинул торбой.

Баба охнула, сверкнула толстыми ляжками в синих прожилках вен и опрокинулась под ноги взбудораженным мешочникам. Не раздумывая ни мгновения, мичман наступил на нее, оттолкнулся и рванул сквозь людей к спасительной двери тамбура.

— Раздави-и-и-и-ли! — резанным поросенком заверещала бабища.

— Куда же ты, гражданин Владимиров?! Стой, падла! — этот окрик заставил мичмана вжать голову в плечи и прибавить ходу.

А за спиной раздался сухой щелчок, словно кто-то кнутом щелкнул, а потом еще один. Свиста пуль мичман не услышал. Только краем глаза заметил, как рядом молодой парнишка ойкнул, взмахнул рукой, осел и уставился на красное пятно, что расползалось по его почти новой косоворотке.

— Он меня убил… — прошептал удивленно парень и умер.

«А хочет убить меня!» — страшная мысль обожгла Владимирова словно кипящим маслом, и сбежать из набитого телами вагона захотелось еще сильнее.

И в этот миг громкий хлопок заглушил крики перепуганных людей, бабий визг, детский плач и даже стук вагонных колес. Волна от выстрела ударила мичмана по ушам, шибанула в нос горелым порохом, и стало очень тихо.

Он обернулся и увидел того странного пассажира, что пялился в загаженное окно и делал вид, что ему очень интересно. Человек привалился к стенке. Фуражка с него соскочила, обнажив плохо стриженую голову. В его правом виске дымилась большая круглая дыра, а левого виска у него не было. Как, впрочем, не было и всей левой половины головы. Она была разбрызгана по стене и окну и медленно стекала вниз кровавыми ошметками.

Рядом с убитым валялся браунинг.

Один из патрульных в потертой кожаной куртке и черной фуражке железнодорожника стрельнул из трехлинейки почти в упор.

Старший патруля окинул взглядом притихший вагон и сказал:

— Ша! Граждане, приготовьте документы для проверки! — А потом подмигнул своему напарнику: — Лихо ты его.

— А чего он тут пистолетиком размахался, — ответил железнодорожник и деловито передернул затвор.

Стреляная гильза со звоном ударилась о перегородку вагона, попыталась закатиться под лавку, но уперлась в чей-то пухлый мешок.

— Картошку везете? — спросил патрульный сидевшего над мешком мужика.

— Агась, картоплю, — поспешно закивал мешочник и украдкой перекрестился.

— И чего хочешь взамен?

— Так ведь… — испугано промямлил мужик, но старший патруля перебил его.

— А ну-ка, обыщи убиенного.

— Я? — удивился мешочник и закрестился уже открыто: — За что же, граждане?.. А может, картопли вам отсыпать… — с робкой надеждой взглянул он на патрульного.

— Я сказал — давай!

— Агась… — кивнул мужик, боязливо покосился на размазанные по стене вагона мозги, быстро обшарил карманы трупа и полез убитому за пазуху.

Все это время в ошалевшем от страха вагоне стояла тишина. Только колеса мерно стучали на стыках, да возле убитого паренька тихо причитала невесть откуда взявшаяся монашка.

— Вот, — тихо сказал мужик и протянул старшему патруля выуженную из под армяка бумажку.

Старший взял ее:

— Мандат… — пробежался глазами, хмыкнул. — Эсер, — скривился он.

— Тут вон еще… — мешочник выудил второй сложенный листок.

Железнодорожник его развернул и прочитал бегло:

— Постановление центрального комитета партии социалистов-революционеров номер шестнадцать дробь четыре… Приговорил провокатора и предателя дела партии Владимирова Константина Константиновича к смертной казни… Приговор привести в исполнение безотлагательно и при первой же возможности…

— Выходит, казнили, — понимающе посмотрел на патрульных мужик-мешочник. — А этот, — кивнул железнодорожник на убитого паренька, — выходит, Владимиров?

— Скоро станция, там разберемся, — сказал старший патруля и спрятал в карман листок. — Я последний раз говорю, граждане, приготовьте документы для проверки!

Только тут Владимиров понял, что смерть обошла его стороной. Он вздохнул и достал из торбы мандат о срочном вызове в петроградский комитет кооперативных работников младшего счетовода рыбинской артели «Красный рыбарь» Исаева Максима Максимовича…

*****

А вы-то сразу и не догадались, что мичман был совсем не мичманом? Да это и немудрено. Вот уж кто умел личины менять, так это он… Владимиров Константин Константинович…

Он тогда счетоводом значился. Тихоньким таким бухгалтером, застенчивым и скромным. Между прочим, дочка председателя артели на него с большим интересом поглядывала…

Его же эсеры к смерти приговорили как провокатора, а ВЧК — к расстрелу. Вот он в рыбачьей артели и отлеживался. Ему бы там еще с полгодика… а он не выдержал, в Петроград помчался, чтобы с ней повидаться…

*****

Второй раз Владимирова, или, как он теперь значился по документам, Исаева, пытались убить сегодня…

— Вы за нее не беспокойтесь, товарищ чекист, — Бехтерев тряхнул гривой густых длинных волос. — Мы делаем все, что в наших силах… Заметный прогресс… Весьма заметный… Вы же видели.

— Да, Владимир Михайлович, я вам полностью доверяю, — Константин кивнул и невольно поморщился.