Неизвестная. Книга первая - [12]

— Я же сказал — нельзя!

И Колька быстро отбежал подальше от запретных камней.

— Дядя Чен, что это? — показал мальчишка свою находку.

Китаец повертел ее в руках, понюхал и протянул обратно Кольке:

— О, как тебе повезло, — улыбнулся он. — Это древний медный нож. Такая находка принесет тебе большую удачу.

— Так может, покопаем вон там? — Сяо показал на каменную спираль. — Это же тоже древнее. Там может быть много таких ножей.

Видно было, что ему тоже хотелось поймать удачу, но отец отрицательно помотал головой.

— Нет, сынок, — категорично заявил дядя Чен. — Туда нам никак нельзя.

Уже вечером у костерка, пока они перебирали собранные за день травы и коренья, китаец рассказал ребятам, что в этих местах когда-то жил народ Мо Хэ. Сильный крепкий и совсем не похожий ни на китайцев, ни на корейцев, ни на монголов. Как говорят, они-то и строили невдалеке от своих селений эти странные каменные спирали. Зачем? Непонятно. Только не любят люди приходить в эти места.

— Если между камней зайти, — говорил дядя Чен, — голова болеть будет, тошнить будет, живот выворачивать. А самое страшное — мужская сила из неосторожного человека уходит. Совсем. И даже я не смогу от этого недуга рецепт составить. Так что вам там делать нечего. Да и мне вести вас сюда не стоило, однако как раз время пришло сон-траву10 собирать, а самой сильной она бывает в этих местах, — и показал им пожухлый цветок.

— А что за люди такие — Мо Хэ? — спросил Колька.

— А почему сон-трава здесь особенная? — спросил Сяо.

Дядя Чен посмотрел внимательно, потом улыбнулся и сказал:

— Каждый из вас все узнает. Всему свое время.

Колька взглянул на нож и спрятал его в котомку. Так и протаскал его с собой весь поход. А потом дома в квасе отмочил, зубным порошком почистил, и стал этот ножичек его талисманом.

Прав был дядя Чен — всему свое время. Через три года Сяо уже помогал отцу в аптеке и разбирался в травах не хуже него. Ну или так казалось Николаю. А сам он перешел в выпускной класс гимназии. История стала его любимым предметом, и он уже сказал родителям, что собрался поступать в университет и заняться археологическими изысканиями в родном Приморье.

И тут пришла революция — шумная, бурная и отчего-то очень веселая. А затем все закончилось — во Владивосток вошли японцы, и потянулись долгие дни оккупации и подпольной работы.

Потом японцы вырезали семью дяди Чена: и самого аптекаря, и дружка Сяо, и его маму — тихую, скромную тетушку Лин. Узнали, что помогают большевикам, ночью пришли и печатный станок в подвале обнаружили. Они сопротивлялись — дядя Чен двух солдат покалечил, а Сяо офицера убил, но японцев было слишком много. Они тогда сильно зверствовали, подполье практически разгромили, но до Даниловых не добрались.

А Николай той ночью немецкие спряжения учил, у него на утро был назначен экзамен в гимназии. Хоть оккупационные войска все учебные заведения запретили, директор договорился с учителями, и те по квартирам у выпускников экзамены принимали. Коля сдал на «отлично». Из дома преподавателя Карла Густавовича вышел, тут его знакомый шкет и огорошил:

— Ты слышал, что аптекарь Чен большевиком оказался…

Уже когда в городе восстановили советскую власть, он пошел на китайское кладбище и долго плакал, пряча слезы от посторонних глаз.

У отца в то время было много работы — в городском совете народных депутатов ему поручили заняться образованием. Во многом благодаря ему, во Владивостоке вновь заработал университет. Туда Николай и поступил на исторический факультет. Там он узнал, что это за народ Мо Хэ — древние жители Приморского края стали основным предметом его изучения. Учился он жадно и с удовольствием. Каждое лето уходил в тайгу — искал ту сопку с торчащими гранитными глыбами. Не нашел. Не до того им с Сяо в детстве было, чтобы дороги и тропинки запоминать — их дядя Чен вел. А теперь ему страстно хотелось увидеть ту спираль. Но всему свое время.

А еще во время учебы он познакомился с замечательным человеком — Василием Сергеевичем Ощепковым. Тот долгое время прожил в Японии, был профессиональным разведчиком и первым русским, которому присвоили второй дан по дзюу-до в токийской академии Кудокан. Он пришел как-то на комсомольское собрание университета и предложил студентам заняться борьбой.

Кольке это предложение показалось неинтересным. Все, что было связано с Японией, вызывало боль, гнев и обиду. Но отец сказал ему:

— Ну и балбес ты, Колька. Японцы — наши враги, и я их ненавижу не менее твоего. Но борьба эта — их оружие, а нам необходимо знать оружие врага.

И Николай записался в группу Ощепкова. Оказалось, что дзюу-до чем-то похоже на ту гимнастику, что они с Сяо очень любили в детстве. Принцип тот же — устоять самому, а врага из равновесия вывести. А стоять крепко на ногах Николая еще дядя Чен учил. Получалось у него легко. Осваивал приемы быстро и своих партнеров укладывал одного за другим. Василий Сергеевич пророчил ему большое будущее, но в двадцать девятом Ощепкова вызвали в Москву…

После университета Данилову стало не до археологии. Отец скоропостижно скончался. Однажды на заседании горисполкома у него просто остановилось сердце. Нужно было маму содержать, вот он в свою же гимназию и устроился. Правда, звалась она теперь второй городской школой пролетарского среднего образования, но учителя остались прежними.