Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов - [2]

Пожалуй, трудно найти другого такого писателя, который бы не только творчеством, но и организаторским активным участием так тесно связал свою судьбу с развитием советской литературы нашей страны, как Александр Фадеев.

Тридцать пять лет (если учесть признание писателя, что в 1921 году им задуманы произведения о партизанском движении) он шел вместе с советской литературой. Вначале как рядовой ее участник (с 1922 по 1924 г. – литгруппа «Молодая гвардия»); затем (с осени 1924 г. по осень 1926 г.) – руководитель периферийной Ростовской ассоциации; дальше (с 1926 по 1932 г.) – один из самых авторитетных деятелей Российской ассоциации; и наконец (с 1932 по 1956 г.), – член правления Союза писателей, а затем и генеральный секретарь его.

А. Фадеев постоянно мучился тем. что неразумно распоряжается своим талантом. Он считал, будто организационные дела отнимают у него слишком много времени и сил, что по этой причине им сделано в художественном творчестве меньше его возможностей. В начале 50-х годов эта мысль окрашивается в трагические тона. В письме к одной поэтессе он жалуется: «Я прожил более чем 40 лет в предельной, непростительной, преступной небрежности к своему таланту»[2]. В письме к И. В. Сталину в марте 1951 года Фадеев со всей решительностью требует освободить его от обязанностей генерального секретаря Союза писателей и мотивирует это тем, что ежедневно совершает «над собой недопустимое, противоестественное насилие», заставляя себя делать не то, что является самой лучшей и самой сильной стороной его натуры, призванием его жизни.

Но высказывания самого же писателя и объясняют, почему так сложилась его судьба. Он был подлинным коммунистом, прирожденным общественником, партийным организатором масс. И сколько он ни пытался полностью уйти в писательство, ему это удавалось не надолго. За два месяца до смерти Фадеев рассказал о себе: «…сотни и тысячи граждан, с которыми по роду работы судьба сводила меня на всем протяжении моей сознательной жизни, теперь обращаются ко мне во всех трудных случаях жизни своей. Если я и вообще-то был и остался отзывчивым человеком, чувствуешь особенную невозможность отказать этим людям. Тем более я был так общителен смолоду, так со многими дружил, пользовался гостеприимством, встречал сам поддержку в трудные минуты жизни!.. Подтверждается старая истина: количество работы, занятость зависит не от должности, а от характера человека и отношения к своему долгу»[3].

А. Фадеев принадлежит к многогранным и колоритным фигурам эпохи, открывающим исследователю существенные стороны общественной жизни и литературного процесса.

РАЗДЕЛ I ЛИТЕРАТУРНОЕ ДВИЖЕНИЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 20-х ГОДОВ

ГЛАВА 1

25 сентября 1921 года Александр Фадеев был зачислен студентом Московской горной академии. Этот шаг в жизни юноши казался неожиданным даже ему самому. В письме к школьному товарищу он сообщает: «Поверил бы ты, черт возьми! если бы кто-нибудь сказал тебе, что Сашка, столь презиравший математику и любивший до потери сознания русский язык да политэкономию, в один месяц прошел алгебру, геометрию, тригонометрию, физику и арифметику и выдержал экзамен в Горную академию?.. Но это правда! Эта канитель закончилась только вчера, и вот я из военкомбригов в студенты!»[4].

Но военкомбриг (он был военным комиссаром бригады Дальневосточной Красной Армии) в свои двадцать лет прошел такую жизненную школу, что трудно поверить, будто он в столь важном деле, как определение своего жизненного пути, мог поступить легкомысленно. Несмотря на то что литературой он увлекался с детских лет – пробовал писать, выступал в дальневосточной печати со статьями, а находясь в петроградском госпитале, даже начал повесть о партизанском движении Дальнего Востока, – несмотря на это, его поступление в Горную академию следует расценить как шаг вполне обдуманный и серьезный. Мечта стать писателем была для него столь заветной, сокровенной, он так лелеял ее, так мучительно вынашивал, оберегая от того страшного «вдруг», когда неумолимый приговор рушит ее, делает несбыточной, – что ему нельзя было рисковать, не убедившись, что именно в творчестве истинное его призвание.

А то, что эта мечта никогда не покидала А. Фадеева, подтверждается множеством фактов. Будучи студентом Горной академии, он интересуется культурной жизнью столицы, посещает диспуты, лекции, вечера. Несмотря на то что весь сентябрь 1921 года сдавал вступительные экзамены по нелюбимым предметам, «занимался как лев или как Акакий Акакиевич – часов по 15 в сутки, – а посему мало посещал всевозможные театры, лекции и прочее, но все же как-то мимоходом завернул на две оперы и еще кой на что» В это «кой на что» входит просмотр пьесы А. В. Луначарского «Слесарь и канцлер», посещение его же лекций «Идеализм и материализм», «Пророки революции», «Скрябин и революция». Хотя в конце 1921 года Фадеев и делится со своим дальневосточным другом, что «зарылся с ногами и руками во всевозможные геодезии, анализы, аналитики, горные искусства, разработки рудных месторождений» и не признает «никакой беллетристики, как и подобает будущему деловому спецу», но это звучит скорее горькой иронией, понятной только ему самому, потому что на самом деле это не так, потому что его интерес к «беллетристике» усилился и обострился. Буквально через несколько дней в письме к тому же другу детства он сообщает о новых постановках, «например, в 1-м театре Пролеткульта ставится недавно оконченная Плетневым «Лена»; о чествовании различных писателей, «как, например, Достоевского, Некрасова и пр.»; о том, что «по-прежнему в Политехническом музее «лекционируют» Луначарский, Поссе, Коган, Рейснер и другие»