Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов - [14]

Мы здесь завели речь о Фурманове с той целью, чтобы в дальнейшем, при характеристике деятельности журнала «На посту» и всего напостовства, показать, что оно (напостовство) не было единым, цельным и что Фурманову будет принадлежать выдающаяся роль в пролетарском литературном движении. И как большой художник, создавший крупнейшие произведения пролетарской литературы

«Чапаев» и «Мятеж», и как мудрый руководитель, глубже и правильнее других разбиравшийся во всем литературном деле страны, он может быть назван главой пролетарского литературного движения первого этапа (1923–1926 гг.). Да, этот этап с полным правом мы можем именовать фурмановским.

Итак, выход первого номера «На посту» и последующих его номеров вызвал большой накал страстей, явился поводом и причиной развернувшейся широкой и острой полемики, которая нашла отражение на страницах многих органов печати, в том числе и партийных. Битве, продолжавшейся два года, положила конец резолюция ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы».

Полемика шла между напостовцами, с одной стороны, и Лефом, Воронским («Перевал») и «Кузницей» – с другой. Напостовцы вели борьбу с каждым из своих противников с одинаковым накалом, но по разным мотивам.

ГЛАВА 4

Между Лефом, затем Новым Лефом и напостовцами отношения всегда были сложными, хотя Леф считался одним из близких пролетарской литературе течений. Временами появлялось взаимопонимание, и на этой основе заключались компромиссные соглашения.

Платформа Лефа первой половины 20-х годов совершенно отчетливо еще носила следы футуризма, и лефовцы открыто в этом признавались. В декларации «За что борется Леф», открывавшей номер этого журнала (март 1923 г.), прямо указывается на преемственную связь с дооктябрьским футуризмом. Часто реалистические произведения Маяковского начала 20-х годов преподносились в журнале «Леф» как достижения футуризма. Так, в № 3 журнала по-лефовски интерпретируется отзыв В. И. Ленина о стихотворении «Прозаседавшиеся». «Словами величайшего такта обмолвился Владимир Ильич про футуризм: «Я не поклонник Маяковского, хотя признаю себя в этой области не компетентным, но мне понравились его стихи». Речь шла о «Прозаседавшихся»[48].

От футуризма перешли к лефовцам неприятие классического наследства и проповедь революции в искусстве. В работе «Маркс о художественной реставрации» Б. Арватов писал: «Для того, чтобы прийти к своему собственному искусству, пролетариату придется до конца вытравить фетищистический культ художественного прошлого и опереться на передовой опыт современности. Основной задачей пролетарского искусства является не стилизация под прошедшее, а созидание, сознательное и органическое созидание будущего. Эту теоретическую позицию защищали и защищают лефовцы»[49]. Исходя из этой позиции, лефовцы приветствовали модернистские начинания в различных областях искусств. Взгляды литературоведов формальной школы, «опоязовцев» и формально-социологического метода (представителем его являлся и цитировавшийся нами Б. Арватов) были близки лефовцам. Вождь формалистической школы В. Шкловский постоянно сотрудничал в «Лефе». Группа Н. Чужака (Леф не был однородным) – Брик, Арватов, Третьяков – стояли, по существу, за ликвидацию искусства. Выдумав «производственную» теорию, теорию «жизнестроения», они свели все богатство искусства к утилитарным задачам и решительно выступили против художественного вымысла, психологизма в литературе, против основных ее жанров. Вот почему художественная проза почти отсутствует в журнале «Леф». Новаторство лефовцев в области прозы завершилось неудачей.

По мнению Третьякова, искусство будет пронизывать «производственные процессы, хотя бы ценою гибели таких специальных продуктов искусства сегодня, как стихотворение, картина, роман, соната и т. п.»[50]

В области поэзии в первой половине 20-х годов глава группы Леф В. Маяковский, во многом наперекор лефовским теориям, создал классические произведения социалистической лирики. Большим поэтом, настоящим мастером становился Н. Асеев. Но наряду с ними выступали В. Каменский, А. Крученых, С. Третьяков, И. Терентьев, пытавшиеся, занимаясь формалистическим экспериментаторством, продолжить футуристические традиции.

Напостовцы, объявившие в своей платформе борьбу с футуризмом, естественно, увидели в декларациях и практике Лефа его продолжение и в первом же номере «На посту» нанесли удар по лефам. В статье главного редактора журнала Бориса Волина под характерным для напостовцев названием «Клеветники» подвергся уничтожающей критике рассказ О. Брика «Не попутчица», повествующий о разложении коммуниста под влиянием непманской среды. Автор статьи пишет: «Брик хочет низвести на землю и не просто на землю, а швырнуть в помойную яму все то и всех тех, что дало и кто дал нашей партии исключительный авторитет и сделал ее идеалом для современной молодежи»[51]. В статье Родова «Как «Леф» в поход собрался» подверглись не менее суровой критике футуристические установки «левого фронта». В статье Лелевича «Владимир Маяковский» со всей категоричностью заявляется: «…перед нами типичный деклассированный элемент, подошедший к революции индивидуалистически, не разглядевший ее подлинного лица»