Неисторический материализм, или Ананасы для врага народа - [30]

– Любите икру? Не испортится? – улыбнулась Любовь Борисовна.

– Обожаю! Так, – обратился Сергей к продавщице, – мне, пожалуйста, две палочки краковской колбасы и два батона докторской. А еще четыре банки «Лечо» и пять банок тресковой печени. И три… нет, четыре… нет… пять бутылок вон того молдавского портвейна.

Покупатели уставились на него во все глаза. В те времена скоропортящиеся продукты покупали граммов по триста-четыреста, потому что холодильников у населения пока не было. Среди мертвой тишины удивленная продавщица клала на весы колбасу и доставала консервы, а потом щелкала на больших деревянных счетах.

– Две тысячи триста девяносто четыре рубля шестьдесят три копейки, – испуганно выдохнула она. Сергей кивнул, вынул из-за пазухи небольшую спортивную сумку на ремне.

Человек в черном пальто поднял серый каракулевый воротник и переместился поближе к прилавку, делая вид, что разглядывает банки на полках.

– Пижон, – нерешительно сказал парнишка лет пятнадцати, но его никто не поддержал.

Сергей усмехнулся и стал загружать сумку продуктами. Потом он достал из наружного кармашка сумки толстенную пачку денег, неторопливо отсчитал деньги, стараясь, чтобы человек в пальто смог оценить количество купюр. Судя по тому, как оживился человек в пальто, он оценил.

Сдачу Бахметьев небрежно сунул в карман, надел сумку на плечо, кивнул на прощанье изумленной Любови Борисовне и гордо вышел из магазина, провожаемый восхищенными и завистливыми взглядами и прилипшим к нему филером.

Теперь его дорога лежала в универмаг. Он вошел в небольшое двухэтажное здание и посмотрел по сторонам. Бетонный пол был почему-то засыпан тонким слоем опилок, которые неприятно мягко чавкали под ногами. Сергею пришлось пройти весь первый этаж, пока он наткнулся на отдел, в котором продавались сумки и портфели. Чудесный черный портфель из натуральной кожи стоил всего двести рублей. Сергей взял два – для отца и деда. Больше у него ничего не умещалось в руке. Обливаясь потом, он пошел к выходу. На колонне, которая подпирала потолок, он увидел небольшой автомат с маленьким серебристым раструбом в виде граммофончика. Под ним была щель с надписью: «Пять копеек». Спрашивать, что этот автомат умеет делать, Сергей постеснялся и смело опустил пятак в щель. Автомат зашипел и тут же выплюнул струю отвратительно пахнущего одеколона прямо ему в глаза. Сергей зажмурился, чуть было не выпустил сумки из рук и, плюнув на конспирацию, нажал на диск. Он так и появился в лаборатории – с зажмуренными глазами и обвешанный портфелями. Стоящий у входа в универмаг филер притоптывал ногами, нетерпеливо поглядывая на дверь. Не дождавшись Сергея, он вбежал в универмаг и через минуту выбежал обратно.

– Савченко! – закричал он, забегая за угол универмага. – Его там нет!

Савченко, одетый в такое же точно пальто и в такую же шапку пирожком, – небогато фантазией было средневолжское НКВД, – не поверил и тоже побежал в универмаг.

– Упустили! – простонал он, выбежав обратно. Несколько секунд они помолчали, пытаясь представить, что с ними сделает подполковник Селиванов.

Немного пометавшись возле универмага, сыщики помчались на автовокзал, потом к нему домой. Тщетно. Бахметьев исчез.

В это время в лаборатории по-детски радовался Андрей, разгружая сумку.

– Икорочка, – ласково сказал он, вытащив один пакет.

– Не протухла? – заботливо спросил Сергей. – Пятидесятилетней давности…

– С чего хоть, – с набитым ртом возразил Андрей.

– Второй пакет – домой, – предупредил Сергей.

– А колбасу-то зачем приволок? Ее и здесь полно!

– А ты попробуй, – предложил Сергей.

Андрей отрезал маленький ломтик.

– Мясом пахнет! – удивился он, закусывая болгарским «Лечо». – Ух ты, ароматный какой.

Сергей вытащил из сумки дискету.

– Перешли Артемьеву, ладно? Я хочу успеть к своим заскочить.

Дома радовались икре и вкусной колбасе с мясом. Дед особенно смаковал «Лечо».

– Чувствуете, как пахнет? – басил он, стоя поглощая болгарский деликатес. – Это вам не нынешние консервы, где один уксус. А? – гордо говорил он, как будто консервы были приготовлены по его личной рецептуре.

Продуктам радовались, как экзотике.

– Я после этой колбасы нашу уже есть не смогу, – говорила мать. – Надо же, как разучились готовить, – печалилась она.

Сергей торжественно внес портфели.

– Точно такой! – воскликнул дед и обнял Сергея. – Вот за это спасибо!

Отец тоже любовно поглаживал замочки на крышке портфеля.

– Высший класс, – восклицал он. – Наши все упадут!

Сергей засмеялся:

– Ладно, вы питайтесь, а я побежал.

– Cынок! Куда?! – взывала мать, кинувшись следом.

– Насыщайтесь калориями! И тщательно пережевывайте! – донеслось с лестницы. – Я вечерком загляну.

– Тебе Гуля все время звонит, – доложила мать, свесившись через перила.

– Вообще-то, – крикнул Сергей снизу, – я, наверное, в ближайшие дни буду очень занят.

В кармане у него уже разрывался мобильный.

– Ну вы чего! – возмущался он, примчавшись в лабораторию. – Ведь до двенадцати два часа еще почти!

Он огляделся. Катюша расставляла бутерброды с икрой и тарелочки с нарезанной колбаской. Митя открывал портвейн. В воздухе витал аромат «Лечо», и чисто вымытая баночка с красной этикеткой стояла рядом с компьютером. Младшие и старшие научные сотрудники под руководством академика Барсова довольно облизывались и вожделенно смотрели на молдавский портвейн.