Негромкий голос труб - [44]

Джо патетически воздел руки.

– О женщины! Предполагалось, что Энн останется в деревне одноруких и поможет тебе в работе над планом. Вместо этого она возвращается сразу, злая как бес, и говорит, что у тебя нет плана, и никакого плана никогда не будет, и вообще ты желаешь лежать на травке и нюхать цветочки… Черт побери! Но может, оно и к лучшему. По крайней мере, мы вытащили Раштадта.

– Где он? - забеспокоился Форзон, озираясь.

– Его унесли через туннель.

– А Леблан?

– Он отправился с Раштадтом. Слушай, тебе нужно забинтовать руки. Эй, Лон, помоги-ка!

Джо промыл порезы, смазал мазью и аккуратно забинтовал ладони Форзона.

– А теперь давай-ка выкладывай все про трубы, - сказал он с ухмылкой.

– Разве Энн ничего не рассказала?

– Ни словечка. Мы ничего не знали до сегодняшнего полудня, то есть уже вчерашнего… Словом, покуда целая банда одноруких парней не оккупировала южный рынок! Признавайся, что там у тебя припрятано в рукавах?

– Руки, - ответил Форзон, задумчиво разглядывая забинтованные кисти. - Как ни странно, целых две и со всеми десятью пальцами, за что я глубоко благодарен судьбе.

– Ладно, не хочешь - не говори. Но знаешь, что я сказал Полю, когда они начали играть? Если эти трубы приведут Курр к демократии, неудивительно, что Бюро потерпит поражение… Им понадобилось бы не четыреста лет, а четыре тысячи, чтобы до такого додуматься! Эй, Лон, что там у тебя?

– На площади полно факелов, Джо. Стража прочесывает каждый дом.

– Не стали дожидаться утра? Джеф, прихвати свою кружку, оставишь в тоннеле. Лону ни к чему следы чужого присутствия.

Запутанный потайной путь чрезвычайно напоминал тот, которым они уходили в ночь всеобщего провала. Вылезая из пятого туннеля, Форзон с сомнением спросил:

– Неужели координатора протащили этим ходом?

– У них было много помощников. Есть дорога и покороче, но ты не можешь показаться на улице, пока не заживут руки.

– И не отрастут волосы?

– Мы представим тебе на выбор пару сотен париков.

Леблан, который не был уже пожилым сельским джентльменом, ожидал их в очередном полуподвальном жилище с укромным входом и выходом. На Поле было простое платье наемного работника, которому недурно соответствовали лохматые волосы и туповатое выражение лица.

– Рад видеть вас, инспектор, - сказал он, рассеянно пожимая перевязанную руку Форзона. - Ох, простите… Что случилось с вашими ладонями?

– Веревка, - коротко ответил Форзон.

– Понятно. Что ж, мы серьезно просчитались, и дела могли обернуться намного хуже.

– Как там Раштадт?

– Очень плох. И физически, и морально. - Леблан тяжело вздохнул. - Я знаю, что моей вины здесь нет, но постоянно думаю о том, что все это можно было предотвратить. Кстати, он хотел вас видеть.

Леблан открыл дверь в соседнюю комнату: в постели неподвижно лежал изможденный старик, молча уставясь в потолок. Наконец он перевел тусклые глаза на Форзона, пролепетал «благодарю вас» и жалобно захныкал. Леблан вывел Форзона за руку, плотно закрыл дверь и налил ему кружку вина.

– Ужасно. Ужасная ошибка.

– О чем вы, Поль?

– Раштадт был пленником короля с той самой ночи, когда вы приземлились на Курре.

– Не может быть… Та засада на берегу?.. Леблан кивнул.

– Его схватили, доставили связанным в Курру и подвергли жестоким пыткам.

– Но как же… А приказы, подписанные координатором? - Форзон резко поставил кружку, расплескав вино. - Уилер!

– Да, это он. Будь проклята его поганая душонка! Избавившись от вас двоих, Уилер взял власть в свои руки и стал подписывать распоряжения именем Раштадта. А когда узнал, что вы спаслись, попытался уничтожить Команду Б, чтобы навеки похоронить свое предательство.

– А я-то винил во всем несчастного старика…

– Увы, Раштадт давно потерял контроль над базой. Ему следовало уйти на покой, но он продолжал цепляться за пост координатора. Всеми делами ведал Уилер, разумеется. Надо признать, он хороший ассистент… даже слишком хороший. Это ему обязан Раштадт своей превосходной репутацией, и хозяин привык полностью полагаться на слугу. Так что обмануть его было нетрудно. Как, впрочем, и вас, инспектор.

– Уилер должен был втянуть в свои махинации часть персонала базы.

– Наверняка.

– Но почему?! - взорвался Форзон. - Во всем этом нет никакого смысла! Не было смысла для Раштадта, нет и для Уилера.

– Я думаю… Черт побери, я не знаю, что и думать.

– Раштадт не выдал никаких секретов, - помолчав, сказал Форзон. - Он и не мог, потому что ничего не знал.

Леблан угрюмо кивнул.

– Это объясняет поведение короля, когда я объявил, что мне ничего не известно. Король решил, что не стоит калечить второго пленника с тем же нулевым результатом, и попробовал найти мне иное применение.

– Поэтому мы вас спасли, - усмехнулся Леблан. - И Раштадта тоже. - На лице его появилось деловое выражение. - Ну а теперь расскажите мне о трубах.

– А что вы собираетесь делать с Уилером?

– Пока ничего. Он недосягаем. Давайте выкладывайте свой план. Форзон поднял брови, пожал плечами и покачал головой.

– Я, конечно, не музыковед, - заметил Леблан, - но трубачи играют чертовски здорово.

– Куррианцы музыкальны от рождения.

– Во всяком случае, от духовой музыки они без ума! Когда однорукие в первый раз появились на рыночной площади, народ разбежался. Магазины закрылись, фермеры побросали овощи назад в тележки, горожане укрылись во дворах. А трубачи стояли себе с невинным видом, словно все это их ничуть не касается. И когда они заиграли, народ стал стекаться на площадь. К концу первой пьесы яблоку негде было упасть, публика ликовала и швыряла трубачам монеты. Пожалуй, через несколько недель ваши музыканты станут богачами… Однако я не понимаю, чего вы намерены добиться с помощью труб.