Нефтяная Венера - [36]
Ваня схватил чехол от пианино, завернулся, взвизгнул и пустился в пляс.
– У него слабое сердце! – кричу на ухо Маше, пританцовывая.
Она даже не ответила, просто эхнула ещё раз и отмахнулась от меня. Обвожу взглядом гостиную: даун в тоге из чехла топчет скромный урожай яблок, спекулянтша второсортными картинами с подбитым глазом выкидывает коленца, а всем вертепом заправляет француженка-драчунья, наевшаяся напичканных стимуляторами консервов. Соня хохочет, сбрасывает валенки, стаскивает с ноги кружевной гольф и принимается размахивать им над головой.
Ваня стаскивает носок, валится на пол, смеётся, крутит носком, подражая Соне. Она накинула гольф Ване на шею и притянула к себе. Он неуклюже обхватил Соню руками. Ой-ой-ой, что будет… Ваня всё-таки к женским ласкам не привык…
На клавиатуре что-то красное. Ну вот, йодом заляпала, оттирай теперь… Пригляделся. Кровь! Из разбитых пальцев Маши потекла кровь! Она не замечает, шарашит по клавишам и горланит:
Крови всё больше. Она остаётся везде, где пробегают Машины пальцы. Кричу, она не слышит. Что же такое творится?!
Весь этот адский кавардак завершил его вдохновитель, Ваня. Неумело поцеловав Соню в щеку, он схватил свой рюкзачок, расстегнул молнию и выхватил оттуда…
Как же я недоглядел…
Ваня выхватил из рюкзачка сложенный вчетверо холст. Если бы я знал, что он его с собой таскает…
Сначала мой сынок бухнулся на одно колено, как бы преподнося холст Соне. Та сделала реверанс, ещё не понимая, что перед ней.
– Ваня! – крикнул я, подал какой-то нелепый запрещающий знак и шагнул в их сторону.
Он даже не повернулся. Развернул холст и принялся размахивать им, как тореадор красным платком. Всё замелькало передо мной. Голая женщина в нефти, Соня с синяком, Мария-Летиция-Женевьева с окровавленными руками…
Ваня бросил холст на пол, вскочил на стул, расстегнул штаны и давай писать.
Струя попадает точно в тело нефтяной «Венеры».
Музыки больше нет. Только струя о ткань.
Неужели обязательно устраивать такую расхуяку…
Последние капли упали в полной тишине.
За моей спиной Маша чиркнула зажигалкой. Затянулась.
– O, putan!!! Кровь!
Все обернулись на её визг. Маша уставилась на свои руки и грохнулась в обморок.
Я мысленно благодарю высшие силы, духов этого дома, кого угодно за предоставленную передышку. Что же мне сказать? Как объяснить?..
Маша быстро очухалась. Она совсем не ударилась, когда упала. Просто повалилась со стула на диван. Я создаю излишнюю суету. Сажусь, встаю, справляюсь о Машином состоянии. Не нужно ли воды? Ах, не нужно… Пауза затягивается.
– Вань, зачем ты на картину написал?..
– Я люблю тебя! – Ваня обхватил Соню. – И тебя, – стиснул Машу. – И папу! – обнял меня. – Я люблю вас всех! Я хочу раствориться в вашем мире! Хочу поделиться собой с вашим миром!
– И что… обязательно писать? – Я ищу тряпку, чтобы вытереть с пола. Никак не могу найти. Где же тряпка, где тряпка?..
– Чего ты тычешься по углам? – Это Соня.
– Тряпку ищу…
Соня протягивает пачку салфеток.
– А как ещё раствориться в мире? – спрашивает Ваня.
Раствориться в мире… Резонно… А как ещё? Только так… Поссать на этот мир… Тру картину, пол… Ну давайте уже… не молчите…
Соня будто слышит мои мысли:
– Теперь понятно, откуда рама…
– Вань, пойди руки помой, – говорю, бросая скомканные салфетки в огонь.
– Соня, я сейчас вернусь.
Я рассказал всё, как было. Сёстры выслушали внимательно. Ваня часто перебивал, если ему казалось, что я недостаточно точен. Например, попытка опустить подробности с умирающим Сазоновым провалилась.
– Я увидел, как машина – бах! – в столб! – Ваня в лицах показал аварию. – Я заглянул – дядя лежит. – Ваня изобразил уткнувшегося в руль Сазонова. – А рядом она. – Ваня любовно погладил ещё влажный холст.
– А почему вы нам об этом сразу не сказали? – наконец задала главный вопрос Маша.
– Мы… мы… мы решили пока подержать её у себя.
– Пока ваш папа лежит в нашей могиле! – выкрикнул Ваня и захохотал. Оказывается, ему не чужда практическая жилка.
В начале нашего знакомства с сёстрами пострадавшей стороной выглядели мы с Ваней. Теперь козыри уравнялись. Отец-одиночка с сыном-инвалидом оказались не такими уж непорочными.
Соня усмехнулась:
– Резонный ход… Но картина не наша. Она оплачена. Отец вёз её заказчику. Я знаю кому.
– В принципе… мы готовы её вернуть… – Я не слишком уверен в своих словах, смотрю на Ваню.
– Мне жалко! – решительно заявляет он. – Она моя мать, я её люблю!
– Вань, не болтай ерунды, какая она тебе мать. Чужая женщина, тем более нарисованная!
– Не отдам!
– Ладно, потом обсудим. А пока, может, воздухом подышим? Покажете место преступления, – предложила Маша.
Своевременная идея.
На улице темно. В небе луна, похожая на засохший кусочек сыра с забытого бутерброда…
– Какой воздух! Влажный, морозный! – Маша крутится, вдыхая полной грудью.
Я спотыкаюсь обо что-то, чуть не падаю…
– Чёрт! Что это такое на самом ходу валяется… – Под ногами вижу вилы. – Кто тут вилы бросил… – Прислоняю их к стене дома.
Спускаемся в овраг, отделяющий посёлок от дороги. Луч фонаря выхватывает груды белых пакетов с мусором, корпуса старых радиоприёмников и телевизоров, белые коробки холодильников.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Семь историй от Александра Снегирёва – свободное обращение с запретными темами. Ханжам не рекомендуется. Остальные найдут здесь динамизм сюжета, мысль и задор.В противоречивом герое поколения тридцатилетних сплетена жестокость и чуткость, холодность и романтизм. Он смеется над смертью, тоскует по безвозвратно ушедшему и остро чувствует жизнь.Читается легко, погружаешься полностью.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.