Нефритовый Грааль - [126]

— В жизни все не так просто, — улыбнулся Бартелми озадаченно и чуть грустно.

— Не кончено, — возразил Эрик. — Мой народ до сих пор умирает.

«И не может быть кончено, — думала про себя Хейзл. — Все, кроме меня, успели принять участие в больших приключениях. А я — только в маленьких. Если не считать задержание — а это не так уж и весело. В конце концов, меня даже толком не арестовали, просто допросили…»

«Не кончено, пока я наконец не перестану видеть сны», — думал Натан. (Ведь Халме тогда сказала ему «сим во-халир» — «до встречи».)

«Хотела бы я, чтобы все закончилось, — размышляла Анни, — но — увы. Я не рассказала ему об отце — это часть истории, иначе быть не может; только я не могу. Пусть пройдет хотя бы еще немного времени в невинности, детстве и доверии, прежде чем я разрушу все навсегда».

Все не кончено…

* * *

Позже Бартелми сказал ей:

— Наверное, ты сильно расстроена из-за Майкла. Мне жаль. Я знаю, он тебе очень нравился.

— Странно, — отозвалась Анни, — я вовсе не расстроена. Во всяком случае, пока. Как будто когда я увидела его нутро, вся симпатия, все влечение испарились. Может, оттого, что оно было фальшивым от начала и до конца: он был весь фальшь — фальшивое обаяние, фальшивая доблесть; вся его личность оказалась лишь маской, а когда ее сорвали, под ней не осталось ничего достойного любви. Я даже не чувствую себя обманутой — просто слегка ошарашенной. Влюбилась в него, как подросток; Натан, Хейзл, прошу прощения.

— Он оказался очень умен, — согласился Бартелми. — Очевидно, он воздействовал на тебя не одним лишь обаянием. Ведь он умело скрывал свой Дар. Я так и не распознал в Майкле Одаренного, хотя должен был. Наверно, на людях Майкл очень тщательно его подавлял.

— Что ты подразумеваешь под словом «Одаренный»? — заинтересовалась Ровена.

— А как Натану удалось вернуть чашу? — тут же спросил Эрик. — Вот о чем мне бы хотелось послушать.

— В чем истинный смысл вселенной? — Анни достаточно оправилась, чтобы начать озорничать.

Беседуя о том о сем, они засиделись до позднего вечера, и Бартелми, временно оставив обсуждение вопросов (тем более что на некоторые из них никогда не найти ответы), удалился на кухню готовить ужин — чтобы отметить замечательное событие, и исцелить дух, и заполнить паузы там, где нет ответов на вопросы.

Эпилог Раздумья

Месяца четыре спустя инспектор Побджой случайно оказался поблизости от Торнхилла. Вернее сказать, отнюдь не случайно. Он давно собирался нанести этот визит — все откладывал, одновременно мечтая о нем, сгорая от любопытства и… испытывая некую смутную тревогу.

Похоже, появление инспектора Бартелми вовсе не удивило. Постучи в его дверь сама королева — он и ее приветствовал бы все той же спокойной улыбкой и пригласил бы выпить чаю с печеньем…

Инспектора ждали и чай, и печенье — другое, нежели в прошлый приход. На сей раз Бартелми испек особое печенье для зимы — с легким пряным ароматом корицы. Гувер сидел у ног гостя, изучая его с таким видом, что, прими такой же вид свидетель, он сбил бы инспектора с толку; собачья же морда смотрелась вовсе сногсшибательно. К счастью для себя, Побджой этого не замечал.

— Насколько я понимаю, вы решили оставить дело о краже, — заметил Бартелми. — Я чрезвычайно рад. Не могу не осознавать, что я был главным подозреваемым. Все случилось в моем доме, я в некотором роде известен как коллекционер — уверен, вы с легкостью доказали бы, что я одержим историей рода Торнов; к тому же мне бы не составило труда подстроить отключение электричества. В конце концов, в тот самый момент меня в комнате не было. Больше никто не мог этого сделать. Я уверен, что вам это приходило в голову.

Выбитый из привычного невозмутимого состояния Побджой во все глаза уставился на хозяина дома. Бартелми был совершенно прав, но подобная версия никогда не приходила ему в голову!

— А потом, когда запахло жареным и стало ясно, что следствие подобралось ко мне слишком близко, я просто подбросил Грааль подходящим людям — и, о счастье! — конец делу. Чрезвычайно любезно с вашей стороны.

— А… а как же карлик? — запинаясь, спросил Побджой.

— Мой пес, — услужливо пояснил Бартелми. — Он отлично выдрессирован.

Задрав ухо, Гувер замахал хвостом и попытался выглядеть одновременно хорошо вышколенным и подло-коварным.

— Как вы понимаете, это вовсе не чистосердечное признание, а лишь гипотеза, — заключил Бартелми. — Угощайтесь рождественским пирогом. Знаю, еще рановато, но ведь невозможно съесть все лакомства за два выходных! Их слишком много. Лучше растянуть удовольствие.

Побджой, который на рождественских праздниках предпочитал работать, поскольку больше ему было некуда податься, молча принялся за кусок пирога.

— А как там бедняга Майкл? — поинтересовался Бартелми.

— Сошел с ума. По крайней мере так говорят. Психиатры утверждают, что некое потрясение практически опустошило его разум. Большую часть времени он ничего не говорит; изредка что-то бессвязно лепечет или тараторит. Почти все — бессмыслица. По словам врачей, ему нужен постоянный уход. Конечно, он мог бы симулировать безумие, чтобы попытаться сбежать, но его соучастница — та женщина, которая выдавала себя за его жену, — по-прежнему где-то скрывается.