Нефритовый город - [23]

Анден попытался расслабиться в присутствии кузена. Несмотря на девять лет разницы, Хило выглядел так, как будто только что выпустился из Академии, прохожие могли решить, что они одного возраста.

– Как дедушка? – Анден называл Коула Сена дедушкой, так же как младших Коулов – кузенами. – Как поживает Лан-цзен?

– Ну, как и положено Колоссам.

Хило подошел к нему.

Анден стянул с плеча рюкзак, поспешно снял очки и сунул их в карман. Оправа была новой, и он не хотел…

Он едва успел отбросить сумку – Хило схватил его, как обезьяна фрукт, руки сомкнулись на запястьях и локтях Андена стальными тисками. Одним резким движением Хило развернул кузена к земле.

Анден не сопротивлялся, а когда под весом падающего тела хватка Хило ослабла, притянул его ближе, и оба пошатнулись. Хило дважды с силой пнул его коленом в бок, и Анден захрипел, сложился пополам и вцепился в руки Хило, покачнувшись, как в религиозном поклоне. Он стукнулся лбом о плечо Хило.

Рот наполнился резким вкусом нефритовой энергии. Нефрита Хило. Когда они сцепились так близко, вибрации нефрита омывали Андена – гудящие, саднящие, пульсирующие с каждым биением сердца Хило, с каждым его вдохом и движением. В голове Андена стучала кровь, не подлинный напор нефрита, но что-то похожее. Он жадно глотал этот поток, пытаясь ухватиться за бурлящие края ауры кузена, словно цеплялся за течение реки. Когда Хило снова занес колено, Анден воспользовался тем, что кузен на секунду потерял опору, и ткнул прямой ладонью ему в грудину с достаточной Силой, чтобы тот выпустил его и отпрянул на несколько шагов.

Хило по-прежнему улыбался. Он протанцевал еще несколько шагов в сторону, а потом проворно и угрожающе вернулся к Андену. Тот собрался с духом. От Хило не убежать, даже думать нечего. И неважно, насколько сильно он отдубасит Андена. Хило колотил его с потрясающей скоростью, играючи осыпал ударами, а Анден только крутился, как груша, и сдерживал крики. Следующий удар Анден отвел, вильнув в сторону, ближе к Хило, рубанул его по бицепсу, пробив защиту, и ребром ладони врезал по подбородку.

Голова Хило откинулась назад, он покачнулся и закашлялся. Анден не колебался ни мгновения и вмазал кузену по челюсти.

– Ого, – сказал Хило.

Он развернулся и пнул Андена под дых с такой Силой, что сбил его с ног. Анден приземлился спиной на гравий.

Он застонал. Зачем мы этим занимаемся? Он всего лишь ученик, и ему запрещено носить нефрит вне учебных занятий, без наставников. А Хило – могущественная Зеленая Кость. Их шансы даже близко не равны. Конечно, дело совсем не в этом. Анден с трудом поднялся на ноги и продолжал бороться, у него нет выбора, если он не хочет, чтобы его избили до полусмерти.

Поединок привлек зевак. Несколько младших учеников заняли удобную для обозрения позицию, чтобы посмотреть, как Штырь Равнинных избивает ученика старшей ступени. Хило, похоже, наслаждался вниманием публики, время от времени поглядывая на студентов со снисходительной веселостью. Анден странным образом сосредоточился на том, чтобы не знающие Хило зеваки не решили, будто тот злой или жестокий. Они могли не заметить, что он двигается расслабленно, с написанной на лице дружеской внимательностью, словно они просто разговаривают за обедом, а не избивают друг друга.

Анден принимал от рук Хило наказание и отвечал, чем мог, целился по ребрам и почкам, еще раз в кровь разбил ему лицо, даже нагнулся, чтобы достать до колен и паха. В конце концов Хило швырнул его на землю и пригвоздил коленом между лопаток. Анден лежал, искоса глядя в пространство, и вдыхал пыль, не в силах пошевельнуться, и мечтая, чтобы появился еще какой-нибудь член семьи Коулов помимо Хило.

Хило перевернул Андена и сел на землю рядом, вытянув ноги и опираясь на локти.

– Ну и ну! – сказал он, задрал край дорогой рубашки и вытер лицо, оставив на ткани потеки пота и крови. – А тебе еще год до выпуска, Энди. Так что я пользуюсь своим преимуществом, пока могу. Когда Лан носил нефрит, а я нет, он выбивал из меня всю дурь, ты не знал?

Вслух Анден никогда бы не назвал кузена Ланом, считая это безумием. Когда-то Лан рассказал ему, что Хило задирал старшего брата, настаивал на драках, хотя Лан на восемь лет его старше, крупнее и носит больше нефрита. Лану не оставалось ничего другого, как избивать его до бесчувствия, и не раз.

– Как только наденешь нефрит, ты меня уложишь. Посмотри на себя. Я – Зеленая Кость. Штырь клана, мать твою. А ты украсил меня вот этим, – он ткнул в свою кровоточащую губу, – и этим, – он прикоснулся к шишке на голове, – и этим, – он поднял рубашку и показал синяк. – Хило опустил рубашку и улыбнулся так широко, что Анден вытаращил глаза. – Я всегда знал, что ты особенный. Ты чувствуешь мой нефрит, ведь так? И даже можешь его использовать. Знаешь, как редко это бывает? Да еще в твоем возрасте? Только подумай, каким ты станешь, когда начнешь носить собственный нефрит.

Анден оценил похвалу кузена, но и близко не был так же горд своими результатами. Все болело. Он чувствовал себя, как мышь, которую несколько часов от скуки гонял тигр. Интересно, он не находит в этом столько же удовольствия, как кузен, оттого, что не чистый кеконец? Согласно национальным стереотипам, кеконец никогда не откажется посостязаться в мастерстве. Практически ни одно крупное сборище людей не обходилось без поединков – начиная от плевков семечками в чашку и заканчивая ожесточенной игрой в рельбол, а то и настоящей дракой. После таких состязаний (обычно легких, но иногда и смертельно серьезных) правилом хорошего тона для победителя было высказаться о себе уничижительно («Мне помогал ветер», «Это я просто голодный») или похвалить оппонента, позволив ему сохранить лицо («Я бы тебя не одолел, будь у тебя обувь получше», «Мне повезло, что у тебя болели руки»), не имеет значения, насколько нелепо или несущественно это объяснение.