Нефертари. Царица египетская - [54]

— Ты ведь тоже должна помогать Рамсесу, — почти прошипела я.

— Я и помогаю, — сказала Исет и положила ладонь на живот.

— Люби ты Рамсеса по-настоящему, — добавила Хенуттауи, — не просила бы сделать тебя главной женой. Из-за тебя его трон в опасности.

Уосерит положила ладонь мне на руку. Рамсес вряд ли появится за столом, и мы обе встали.

— Господин Анемро, Пасер, благодарю вас за приятный вечер, — сказала Уосерит.

Мы спустились с помоста. Уосерит прошептала:

— Значит, после того, как Рамсес разделил ложе с Исет, он пришел в твои покои. Он и в самом деле просил тебя что-то перевести?

— Да. — Мы пересекли зал. — Письма из Ассирии и Хеттского царства.

— Кроме того, он послал тебя раздавать зерно. Если бы Рамсеса интересовало только твое знание языков, он назначил бы тебя писцом! Есть только одна причина отправить царскую дочь в Нехеб — делать работу, которую обычно поручают воинам.

Мне показалось, что кто-то отпустил веревки и узел, стянувший все у меня внутри, ослаб.

— А кто такой Ашаи?

Мы миновали двери, и, прежде чем Уосерит успела мне ответить, нас окликнул Рамсес:

— Нефертари! Куда ты?

— Она искала тебя, хотела рассказать про дела в Нехебе, — поспешила ответить Уосерит.

Рамсес смотрел мне в глаза.

— Беспорядков не было?

— Нет. Аша и его отец такого не допустят.

— А как люди?

— Очень радовались зерну. Некоторые даже меня благодарили.

Рамсес вздохнул, и по глазам его я увидела, что он испытал сильное облегчение.

— Хорошо. — Он обнял меня за плечи и повторил: — Хорошо!

В свете масляных ламп обрамлявший его лицо немес походил на золотую львиную гриву.

— Весьма мудро — послать Нефертари в Нехеб, — похвалила Уосерит. — Расскажи, чем вы занимались в тронном зале.

Рамсес огляделся, потом взял меня за руку и повел подальше от любопытных ушей стражников. В уединенном уголке мы с Уосерит придвинулись к нему.

— Зодчий моего отца Пенра нашел решение.

Уосерит нахмурилась:

— За один день? Земледельцы мучаются уже столько лет…

— А вот в Ассирии и Вавилоне не мучаются. И в Амарне не мучились.

На этот раз Уосерит сама настороженно оглянулась на стражников.

— Почему же в Амарне они не мучились?

Амарну построили царица Нефертити и ее супруг. После ее смерти город пришел в запустение, а когда Хоремхеб сделался фараоном, он разрушал здания в Амарне и камни оттуда шли для строительства в Фивах. Поговаривали, что от построек Эхнатона и Нефертити ничего не осталось.

Рамсес понизил голос.

— Наверняка кто-то в Амарне знал, как поднимать воду из Нила, даже если нет разлива. Вы подумайте, ведь Еретик принимал в Амарне людей из всех стран. Может, хетты и принесли чуму, зато ассирийцы принесли знания. Пасер просмотрел старые летописи: при Еретике самое великое празднество состоялось в год засухи. На следующий год, когда правила Нефертити, хранилища Мерира, верховного жреца, ломились от зерна. Наверное, ассирийцы увидели высохшие поля и смогли чем-то помочь.

— Даже если они помогли, — рассудительно заметила Уосерит, — от Амарны ничего не осталось. Город почти весь занесен песками, а что осталось — разрушено и разграблено.

— Кроме гробниц. — Рамсес широко улыбнулся. — В детстве Пенра помогал отцу возводить гробницу Мерира в горах к северу от Амарны. И он отлично помнит, как его отец изобразил привязанную к шесту корзину — приспособление, с помощью которого поднимали воду из Нила. Пенра никогда раньше такого не видел, а отец объяснил ему, что благодаря этому изобретению Мерира стал самым богатым жрецом в Египте.

— Рамсес, — произнесла Уосерит тем же тоном, каким говорила со мной моя няня, — до посева осталось лишь два месяца. Возлагать все надежды на неведомый рисунок, который помнит зодчий, если он правильно помнит…

— Разумеется, мы продолжим искать решение! Но все же это лучше, чем ничего!

— А что он намерен делать? — спросила я. — Отправиться в гробницу Мерира в Амарне?

— Да, — ответил Рамсес. — Я дал ему дозволение.

Я удивленно прикрыла рот рукой, а Уосерит даже отступила.

— Да ведь гробницу не достроили! — воскликнул Рамсес. — Мы не нарушим покой Мерира, не оскорбим его акху. Когда Нефертити вернулась в Фивы, гробницу просто забросили. Если Пенра найдет рисунок…

— Если… — шепотом повторила Уосерит, и Рамсес поднял ладони.

— Ты права, уверенности у нас нет, однако попытаться следует. Амарна ближе, чем Ассирия.

— А купцы? Или посланники?

— И когда они прибудут в Фивы? Через два месяца? Или три? Мы не можем столько ждать. — Рамсес повернулся ко мне: — Никто, кроме нас, знать ничего не должен. Если Пенра найдет рисунок, мы скажем, что он сам это изобрел. Незачем говорить, что рисунок — из Амарны.

Тяжелые двойные двери Большого зала распахнулись, и появилась Хенуттауи.

— Пенра нельзя ехать одному, — быстро сказала я. — В горах всякое может случиться. Нужно послать с ним надежного человека.

Рамсес кивнул.

— Ты права. С ним поедет Аша.

Ночь за ночью, независимо от того, чья была очередь — моя или Исет, Рамсес приходил в мои покои. Теперь он не просил меня читать письма на чужих языках, а усаживался у огня и разглядывал непонятные рисунки на листах папируса. Рамсес хотел быть со мной, даже когда ему не требовалась моя помощь, и от этого сердце мое переполнялось такой любовью, что чуть не разрывалось. «Исет ошибается, — ликовала я. — Рамсес медлит не потому, что ждет, пока она родит ему сына. Он ждет, пока меня признает простой народ, и тогда фараон объявит меня главной супругой».