Недуг правителя - [5]

Я решил, что мой долг — высказать туманное предостережение хотя бы верному слуге графа-палатина, однако мне совсем не хотелось раскрывать ему, что благодаря Холмсу я знаю, кто таков его хозяин. Кажется, мне удалось сделать ему некие общие предупреждения касательно взломщиков, орудующих в здешней округе: я надеялся, что это заставит его держаться настороже и что я не выдал нашу с Холмсом тайну. К моему вящему облегчению, пациент выразил намерение посетить какой-нибудь из континентальных курортов, поскольку теперь он чувствует себя гораздо лучше, и осведомился, нельзя ли его слуге получить у меня запас прописанного мною тонизирующего средства, чтобы выздоравливающему хватило этого лекарства на несколько недель, которые он проведет за границей. Я с готовностью условился с ним, что слуга явится ко мне завтра: помимо всего прочего, я рассчитывал узнать от него последние новости, прежде чем граф-палатин — если это действительно он — покинет наши берега.

Мои тревоги относительно странного моряка, рыскавшего у ворот, подтвердились, когда на другой день ко мне пришел этот слуга. Он сообщил, что накануне вечером, уже в сумерках, встретил этого же человека в саду, отколотил его и прогнал подальше. Я решил, что следует посетить Холмса и известить его об этом благоприятном повороте дел, который, как я считал, должен несколько рассеять его возможные опасения. Поэтому вместо того, чтобы пообедать дома, я отправился в свой клуб, находящийся на полпути между моим домом и Бейкер-стрит, чтобы перекусить там.

Я торопливо поглощал вареную курицу, запивая ее бутылочкой монтраше, когда за стол рядом со мной уселся Малтраверс Брессингем, мой старый знакомый, охотник на крупную дичь. Я поинтересовался, не из Африки ли он приехал.

— Да нет, старина, — ответил он. — На сей раз я стрелял поближе к родным краям — в Иллирии. В тамошних лесах отличная охота на дикого кабана.

— В Иллирии? — повторил я. — И вас никак не коснулось то положение, в котором находится страна? Как я понимаю, оно сейчас довольно шаткое.

— Шаткое? — с немалым удивлением переспросил Брессингем. — Уверяю вас, друг мой, в тех краях нет ни малейших признаков волнений. Я неделю провел в их столице, и общество там самое спокойное и довольное жизнью.

— В самом деле? — произнес я. — Мне казалось, все обстоит иначе. Но мне, видимо, сообщили неверные сведения.

Весьма озадаченный, я вышел из клуба, взял коляску и отправился на Бейкер-стрит. Холмса я обнаружил в постели. Это повергло меня в несказанное смятение. Две недели назад, когда я впервые за много дней заглянул к нему, он лежал на диване в гостиной, пребывая в состоянии, которое мне вовсе не понравилось. Но теперь его положение казалось еще более удручающим. Может быть, его неукротимый дух все-таки уступил той постыдной слабости, которая всегда ждала удобного момента, чтобы проявиться, когда ему не на что обратить мощь своего уникального ума? А может быть, мир на время лишился его услуг, ибо не сумел предложить ему ничего достойного внимания?

— Холмс, друг мой, — проговорил я. — Какие симптомы вас беспокоят? Признайтесь мне, прошу вас, я же врач.

В ответ я услышал лишь протяжный стон. Но я настаивал, и в конце концов Холмс заговорил — не без раздражения, которое меня даже порадовало.

— Все в порядке, Ватсон. Ничего не случилось. Просто хандра, она пройдет. В вашей профессиональной помощи я не нуждаюсь.

— Очень хорошо, мой друг. Тогда разрешите мне поведать вам о событиях в Хартфордшире. Надеюсь, эти вести вас успокоят.

Но, когда я произносил эти слова, у меня вдруг перехватило дыхание. Да, у меня имелись кое-какие известия из Хартфордшира, и я считал их благими. Однако они касались предотвращенной попытки убийства графа-палатина Иллирийского, правителя, которого (как я считал, доверяя авторитету Холмса) с нетерпением ждут на родине, раздираемой волнениями. Но меньше получаса назад я собственными ушами слышал от свидетеля с безупречной репутацией, что в Иллирии вообще не происходит никаких беспорядков. А если так, тогда, быть может, и всю теорию Холмса касательно этого дела следует подвергнуть сомнению?

Раз уж я сам затронул эту тему, мне пришлось продолжить.

— Позавчера, в последний раз посещая нашего друга мистера Смита, я заметил, что у ворот бродит человек, одетый моряком, — сообщил я.

Холмс издал еще более громкий стон. Я ненадолго умолк, но потом возобновил свой рассказ, хотя уже менее уверенным тоном:

— Я счел своим долгом, Холмс, предупредить слугу мистера Смита о том, что рядом прячется этот человек, и в самых общих выражениях намекнуть, что незнакомец может оказаться грабителем, который намеревается проникнуть в дом.

Эти сведения были встречены новым стоном. Дрожащим голосом я продолжал:

— А сегодня утром, дружище, этот слуга явился ко мне, чтобы забрать укрепляющее средство, которое я приготовил для его хозяина, и сообщил, что накануне вечером застал этого таинственного моряка возле дома и что он…

Тут моя робкая повесть внезапно оборвалась. Холмс издал очередной жалобный стон, и я увидел, что под одеялом он простерт в неестественно прямой позе.