Недометанный стог - [9]

Так и тянутся с утра до вечера: то тракторист запасную часть тащит, то старуха козу на ветеринарный пункт ведет, то косари целой артелью переезжают, то киномеханик банку с лентами новой картины несет, а то просто кто-нибудь в гости к свату или другому родственнику в новом костюме и при часах вышагивает.

Но сегодня после обеда на перевозе выходной. Густо пошла моль: видимо, сбросили большую партию. Переезжать трудно. Народ знает, что тесно моль идет, — новости здесь без телеграфа в один момент распространяются — и за реку не ладятся, кому не очень спешно нужно, — на другой день отложили.

Для перевозчика — выходной и для рыболова — тоже выходной. Не только потому, что моль идет, а и потому, что сегодня по тихой и хорошей погоде высыпал на реку мотыль. Валом валит. Теперь рыба не позарится ни на какую приманку несколько дней.

Вот и пришлось Славику смотать удочки, приставить к избушке весла и бездельничать. Взялся он за книгу, но книгу вскоре отложил, задумался.

Думает Славик о своих одноклассниках, мальчиках и девочках, которые работают сейчас в кукурузоводческом звене. Им, конечно, веселей. Правда, и Славику теперь здесь не так скучно — привычно и даже интересно. А весной, после школы, было ему тут как в ссылке.

В прошедшем учебном году еще с зимних каникул договорились они, все ребята, всем классом организовать кукурузоводческое звено и взять на летние каникулы участок в своем ложковском колхозе. Когда кончался учебный год, пришли они со своим предложением к председателю. И Славик, конечно, со всеми пришел.

Но случилась в это время беда: умер старый перевозчик дядя Серафим со странным прозвищем Патефон. На перевоз назначили Тараканова, который считался в колхозе к тяжелой работе неподходящим. Тараканов заявил, что ему нужен помощник. Когда председатель указал на то, что дядя Серафим работал один и превосходно справлялся, Тараканов рассудительно заметил, что у него «опыту мало» и посему он в одиночку работать не будет. Ничего не оставалось делать — не отрывать же стоящего человека вместо Тараканова на перевоз. Председатель пришел к ребятам и попросил одного мальчика в помощники к Тараканову.

Ребята запротестовали, но председатель сказал:

— Вы не рассматривайте это поручение как легкое. Тот, кто пойдет, будет в одиночку работать, без вас. Ему труднее. Вы его должны ценить.

Это было лестно. Но ребята все же ссылались один на одного. И кто-то из девочек крикнул:

— Жребий тяните, мальчишки! Это по-честному.

Потянули. Всем мальчишкам — чистые бумажки, а ему, Славику, конечно же с крестиком.

Задумался Славик и не слыхал, как вышел из-за прибрежного лозняка Тараканов, проскрипел яловыми сапогами по гальке и подошел к большой лодке. Очнулся от размышлений, когда старший перевозчик шагнул на настил. Тараканов подошел к Славику, взял лежащую на настиле книгу, прочитал название. Поглядел на бревна, плывущие по Ломенге, расстегнул серую с белыми полосками рубаху, почесал грудь, сказал:

— Д-да… Спокой дорогой.

Славик поглядел на Тараканова. Стоит мужичонка небольшой в светло-сером бумажном костюме и высоких яловых сапогах. Лицо длинное, да и не узкое, все поросло светлой щетиной. Волосы на голове ни короткие, ни длинные — средненькие. Тараканов редко их стрижет: они уж так сами по себе вылезают и все одинаковый вид имеют.

— Чего смотришь? — спросил Тараканов. — В конторе вот был. Выручку сдал.

Славик потянулся за книгой, взял ее из рук Тараканова, раскрыл, стал читать. Тараканов поглядел-поглядел на реку, повернулся и заскрипел галькой к избушке.

Разговаривать им, собственно говоря, не о чем. С самого начала получилось как-то так, что разговаривает один Тараканов, а Славик молчит и слушает.

После «закрепления» лодок, когда началась их совместная работа, Тараканов внушительно объяснил Славику его обязанности.

— Перво-наперво, — заявил он, — ты должен разуметь, что я старший перевозчик, а ты мой подручный. Председатель послал тебя в мое распоряжение. А поэтому ты должен слушать меня, как войско командира. Понял?

— Понял, — сказал Славик.

— Будем перевозить, — продолжал Тараканов, — когда ты, когда я. Обедать и ужинать будем ходить по очереди. Спать здесь, в избушке. Завтрак сюда с вечера носить. Такая установка дана начальством.

— Знаю я, — сообщил Славик.

— Ну, а мне иногда и в другое время в селе побывать придется, — дополнил Тараканов. — Выручку сдать. С начальством посоветоваться. Когда без меня повезешь, я тебе билеты оставлю, а номер замечу. Перевезешь человека, билет ему в руки, а с него — пятак. Потом мне в выручке отчитаешься. Вот пока и все тебе указания. А ты следи за системой моей работы. Перенимай. Понял?

— Понял, — ответил Славик.

Он решил про себя: быть дисциплинированным и, раз уж оказался один, без ребят, заслужить здесь похвалу не меньшую, чем они там, в звене. Поэтому он внимательно стал присматриваться к «системе работы» Никандра Тараканова.

А система работы оказалась у старшего перевозчика несколько странной. Если с утра, как бы ни было рано, Славик просыпался от первого крика с другого берега: «Перевоз!», то Тараканову для пробуждения нужен был целый хор голосов. Когда Тараканов садился за весла, то он охал, стонал, говорил, что у него «дых спирает в груди», чертыхался, приговаривая: «Помрешь на этой проклятой работе». Всем перевозимым людям, особенно не местным, он жаловался на тяжесть и беспокойный характер своей работы, на сырость, идущую от реки, на сотни своих болезней.