Неделя — и ты моя - [2]

«Кто-то зовет меня?»

Еще одна внезапная яркая вспышка, заполонившая на миг все пространство, ослепила бы, если бы были глаза, обожгла бы, если бы было тело. Крик, который мог бы сорваться с потрескавшихся губ, был не рожден, потому что и губ не было.

«Соленый… Кто-то плачет? А как это - плакать?»

Если бы были руки, то можно было бы с уверенностью сказать, что что-то дотронулось сейчас чем-то горячим до руки и, судя по ветру, который хрипло перекатывался по несуществующей руке, прошептало что-то или прокричало.

Времени нет.

«Сколько я здесь?»

***

Карина, будто выныривая из всепожирающего черного сгустка, почувствовала сперва необычайное облегчение. На миг девушке показалось, что она воспаряет, но потом на нее накатила такая тяжелая волна, что она внезапно оказалась в больничной койке, придавливаемая этой самой тяжелой волной. Голоса стали отчетливее, но девушка, три года пробывшая в коме, не сразу разобралась, что к чему.

«Что… где я?» — слабые проблески сознания.

— Вы обещали сделать это вечером! — чей-то надломленный голос сломал тишину и, разрывая ее в клочья, ворвался в мозг очнувшейся Карины. — Сейчас еще только пять часов! Чего стоит Ваше слово, если Вы даже такого элементарного обещания выполнить не можете?!

— Немедленно успокойся! — рявкнул в ответ раздраженный мужской голос. — Если ты сейчас же не угомонишься, я выпровожу тебя отсюда!

— А если бы она могла очнуться к вечеру?!

— Она — труп! Ты что, не видишь этого? — и главврач, что есть силы, ударил Карину по руке.

Ответ не заставил себя ждать. Потрескавшиеся губы, пребывавшие в сомкнутом состоянии вот уже несколько лет, разжались, и с них мигом раздался хриплый стон.

Мужчина в ужасе отшатнулся и вмиг стал такого же цвета, как его халат. Разумеется, не каждый день слышишь, как стонут мертвецы.

Глафира - это была именно она — сперва и сама побелела как полотно. Затем радостная улыбка расчертила ее лицо, а из карих глаз непроизвольными маленькими ручейками хлынули слезы. Охваченная непомерным счастьем, медсестра бросилась на колени рядом с очнувшейся девушкой. Схватив Карину за руку, она вновь прислонила ее к своим губам и горячо прошептала:

— Господи, ты очнулась…

Аппаратуру уже отключили, и с минуты на минуту должна была приехать «мертвая делегация», как называла Глафира врачей, работающих в морге.

Поэтому, еще не веря в то, что девушка и правда пришла в себя, медсестра дрожащими от волнения и радостного возбуждения руками прощупала пульс Карины. В тот миг, когда под ее пальцами слабо дрогнула кожа — это шустро промчалась кровь, — счастье заполнило девушку до краев.

— Ты жива…

***

— Она заснула, — тихо произнесла Глафира, заботливо укрывая девушку теплым пледом.

— Это чудо, что она пришла в себя, — также тихо ответил главврач, но внезапно голос его стал совершенно нейтральным, именно таким, каким обычно сообщают людям, что такого-то человека не удалось спасти. — Но это ненадолго.

— Как Вы можете так говорить! Она же очнулась! Она вышла из комы!

— Выйти-то вышла… но надолго ли?

— Что это значит? — безжизненным голосом спросила Глафира.

— Слушай, меня всегда настораживало то, что ты так печешься о какой-то незнакомой тебе девушке. Видно, не очень-то она хороша была в этой жизни, раз ее перестали посещать после нескольких месяцев. Один раз только мать заглянула, друзья, видимо, из университета. Дольше всех ходил парнишка. Почти год, а потом и он перестал. Затем объявился некий аноним, который платил за то, чтобы девушку не отключали от аппаратуры. Два года он присылал деньги, а потом и он канул в Лету. Но ты… ты-то какое отношение имеешь к этой девчонке?

— А Вам то что… — тихо ответила Глафира.

— У нее никого нет, я проверил… — отозвался мужчина. — Словно и не существовало ее ни в чьей жизни. У парня сейчас другая девушка. Друзья пару лет назад окончили университет. Мать уехала, а квартиру продала. Глафира, ей даже идти некуда…

— Вот именно! — с горечью в голосе откликнулась девушка. — Разве можно так просто бросать человека?!!

— А еще я тщательно изучил все анализы, историю болезни. Было бы лучше для нее, если бы она… — тут главврач замолчал на пару секунд, словно подбирая слова, — если бы она не проснулась.

— Как Вы можете так говорить!.. — гневно прошептала девушка.

В ее глазах опять появились слезы.

— В лучшем случае ей остался месяц, — отрезал врач. — Сегодня, так и быть, она еще пробудет тут. Но здесь не приют, здесь больница. Завтра к обеду она будет уже вне этого здания. Если она найдет деньги на лечение, то я только порадуюсь за нее, а если не найдет… то пусть этот месяц будет лучшим в ее жизни.

Произнося последние слова, мужчина горько улыбнулся. Глафира уже хотела было упрекнуть мужчину в том, что он так бессердечно говорит и поступает, но потом вдруг осеклась, осознав, что она неправа. Ведь он столько всего уже видел в этой больнице. На его руках умирали люди, и это было не один и не два раза. Мужчина часто говорил: «Помни, Глафира, не всех можно спасти». Но девушка была упряма в своих убеждениях и старалась помочь каждому, кто нуждался в ее помощи: компот принести из столовой или поменять постель. Все что угодно, только бы помочь, бескорыстно.