Недели по Троице 1-17 - [42]

Как видишь, то вещь возможная и далеко не трудная. Одно надо соблюдать: нужное для земной жизни творите, но только одно то, что безвредно и безгрешно, а в чем грех, того всячески избегайте, как и всего, что мешает жить вам благочестно. Затем, само собой, всякое дело начинайте с Божьего благословения; в урочные часы, хотя бы работа не была кончена, прерывайте ее и становитесь на молитву; часть трудов своих неотложно уделяйте на дела милосердия; в счастье не гордитесь; в несчастье не унывайте.

И Бог будет с вами. Мало того, по свидетельству Иисуса Христа, Отец небесный наградит даже вас тогда и земным довольством, как Он всегда поступает с творящими волю Его — с праведниками.

Впрочем, праведнику и не естественно ли жить всегда в довольстве? Ибо многое ли нужно ему, чтобы быть довольным своим состоянием? Недовольство состоянием — удел чрезмерно отягощенных любовью благ мира сего, на которых действительно, при их роскоши, невоздержании, множестве причуд, кто же может напастись богатства? Кроме того, праведник привык всю надежду возлагать на Бога. Следовательно, если у него и нет изобилия в средствах, — ему что унывать? Он привык быть уверенным, что если Бог его самого не оставлял никогда, то и детей его не оставит без помощи во время благопотребно. Тогда как стяжатель мирских благ совсем другое дело, — он уповает не на Бога, а на свое имение. Вот и гонится изо всех сил за богатством — хотя и много имеет, а все думает: "мало!" — что и справедливо. Сколько кто богат ни будь, а богаче Бога не будет… Праведнику что беспокоиться? Он знает, что у Бога на всех станет всего нужного и полезного, сколько бы ни понадобилось.

Видите отсюда, братья мои, как жизнь-то христианская проста сама по себе и блаженна, и как легко в существе дела сделаться и быть истинным христианином. Решись раз навсегда во всем жить по-евангельски и потом распредели свои думы, занятия, удовольствия и т. д. таким образом: земные дела своим чередом, а дело Божье первым долгом. Мирские дела для дела Божьего всегда и непременно оставляй, а Божьего дела ради мирских дел никогда и ни за что, — как бы эти дела важны ни были. И будешь ты блажен и в сем веке и много больше в будущем, где можешь даже достигнуть равной награды с великими подвижниками пустынь. Ибо, скажем словами преподобного Макария Египетского, — "Бог не смотрит, дева ли кто или супруга; инок или мирянин; но ищет только сердечного произволения на добрые дела. Стяжи такое произволение, и спасение близ тебя, кто бы ты ни был и где бы ты ни жил." Аминь.

Служение мамоне

Преподав в предшествующем воскресном евангельском чтении наглядный урок, с какой готовностью мы должны отзываться на призыв Христа Спасителя, и оставляя все мирские занятия, хотя бы с ними связаны были все наши лучшие воспоминания, выгоды и радости, следовать за Ним, Святая Православная Церковь предлагает затем за литургией в воскресенье Третьей Недели по Троице ту часть из нагорной беседы Христа, в которой рассматривается сравнительное отношение человека к Богу и к себе самому, или что то же — к миру.

Человек по самому составу своей природы существо двустороннее, и потому он так или иначе должен установить свои отношения, насколько они обусловливаются двумя сторонами его природы. При нормальном состоянии, в качестве существа, созданного по образу и подобию Божьему и носящего в себе дыхание самого Бога, он, очевидно, должен бы всецело устремляться своим духом к этому своему первообразу, чтобы свободным самоопределением постоянно поддерживать себя на высоте предназначенного ему нравственного совершенства, так что дух в нем должен неизменно господствовать над плотью, которая в свою очередь своим противоположным тяготением должна служить только к изощрению и поощрению возвышенной самодеятельности духа. Но это нормальное состояние было нарушено еще в Эдеме, и с того времени в природу человека внесен был тот страшный разлад, который сделался источником всевозможных бедствий, удручающих нашу земную жизнь, и наконец, самой смерти, как их завершения и конечного выражения. В силу этого разлада чувственная сторона человека получила несвойственное ей значение и вместо лишь стимула к изощрению самодеятельности духа сделалась врагом его, постоянно стремящимся восторжествовать над ним, подчинить себе и увлечь его в низменную сферу бытия. Вследствие этого человек часто настолько делается рабом своей плоти, что под влиянием ее сам дух его помрачается и он начинает вообще считать своим высшим благом то, что в действительности может давать удовлетворение только чувственной стороне и еще более удалять его от нравственного совершенства.

Таково, напр., стремление к накоплению себе богатства. Человек иногда настолько предается этой страсти, что забывает обо всем остальном, и, считая земное богатство своим высшим благом, своим драгоценнейшим сокровищем, наконец, в жертву ему приносит все, самое свое сердце, т. е. все свое духовное существо. Это — очевидное помрачение, происходящее именно от того, что человек забывает о двусторонности своего бытия и смотрит на себя лишь как на плотское существо, — следовательно, всецело относит себя к царству низшей природы, не знающей никаких других потребностей кроме чувственвых. И вот от такого-то помрачения и предостерегал Христос, когда Он учил, что с помрачением духа помрачается и все нравственное существо человека, подобно тому, как от помрачения телесного ока помрачается и все телесное бытие его. "Светильник для тела есть око," так что при помощи этого светильника человек воспринимает все, что находится вокруг него, над ним или под ним. "Итак если око твое будет чисто," ничем не испорчено и не затуманено, "то и все тело твое будет светло:" благодаря ему, человек может свободно двигаться, не опасаясь натолкнуться на что-нибудь или упасть в яму, может даже по узкой тропинке пройти к месту своего назначения. "Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно:" рука не знает, куда она протягивается — к полезной, или вредной вещи, к хлебу или камню, к рыбе или змее, и нога не знает, куда она заносится или ступает — на твердую или зыбкую почву, на ровность или в яму. Каждому из нас случалось видеть, с какой боязливой осторожностью подвигается вперед слепец, и мы справедливо считаем слепоту, т. е. помрачение телесного ока, за одно из ужаснейших бедствий. Но совершенно то же самое бывает с человеком, когда у него помрачается внутреннее, духовное око, т. е. данный ему в руководство при нравственных действиях и стремлениях разум. "Если свет, который в тебе," т. е. твой самосознающий дух, данный тебе в качестве светильника в нравственных стремлениях, разум, благодаря которому человек может различать добро от зла, "если этот свет будет тьма," настолько помрачится, что перестанет различать добро от зла, внушения плоти от внушений духа, "то какова же тьма?"