Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине - [18]

По сути дела, с этим же рефератом Игнат выступил после возвращения из Устюга и в Бежице. Но здешние большевики уже были подкованы — осенью тринадцатого года на Брянский завод приезжал с докладом об итогах совещания в Поронине депутат Государственной думы от рабочих Петербургской губернии большевик Алексей Егорович Бадаев. Игната обрадовало, как остро, смело вскрывали противоречия в рабочем движении бежичане, какой дружный отпор дали тем, кто пытался сгладить непримиримость позиций…

И теперь разговор, начатый с рассказа о поездке к Ленину, показал: крестить детей вместе со своими политическими оппонентами друзья Михаила Иванова не собираются.

— Мы — по одну руку, меки — по другую. Так и на митингах стоим, — рубанул ладонью воздух Александр Медведев, точно обозначил границу между двумя государствами.

Однако в жизни, отметил про себя Игнат, подобной черты не существует. Вернее, не всегда простому рабочему человеку легко и безошибочно доводится определить для себя, кто его истинный друг, а кто недруг. Поверят нам — возьмут в свои руки народную судьбу; дадут себя убаюкать сладенькими, разжижающими душу сказочками об общеклассовом демократическом рае и равенстве эксплуататоров и эксплуатируемых — еще глубже втянутся в рабское ярмо.

— Игнат, давай так рассуждать, — Михаил Иванов охватывает ладонью крутой, как у бычка, лоб. — Помощник начальника милиции — я, большевик. Начальник — кадет Слюсаренко. В рядовых милиционерах — меки, беки, анархия — мать порядка, эсеры. По названию же милиция — рабочая. А по сути своей?

Медведев, слегка припадая на одну ногу, обходит табуретку. Тело — жилистое, худощавое, как на шарнирах, манера говорить — резкая, почти желчная.

— Что морочить голову людям. Давно решено на комитете, и товарищ Фокин, не сомневаюсь, поддержит нас: чистить надо милицию! Неужели маменькиных сынков и бывших полицейских будем вооружать? Хватит и того, что за время войны всякая мразь затесалась в рабочие.

Игнат легким движением указательного пальца тронул дужку очков, отчего на мгновение напомнил студента, подмигнул Медведеву и — скороговоркой:

— «Раньше был он дворник, подметал панели, а теперь в заводе делает шрапнели…» В Питере такая частушка ходила. Ах, известна и у вас?

— Все, кто хотел получить бронь от войны — лавочники, сынки кулаков, мелкие торговцы — заполонили завод, — крутанул головой Иванов. — А как гнать их из милиции, если на собраниях такие же дружки поднимали за них руки?

— А вы — новые выборы, и накануне — обсуждение каждой кандидатуры в сознательной рабочей среде, — сказал Игнат. — И чтобы с рекомендацией вашего заводского комитета РСДРП (б). Так, товарищ Медведев? Вы — председатель заводского большевистского комитета — это имели в виду?

— О рекомендациях и прилюдном обсуждении вопрос не ставили, — признался Шура. — А, с выборами советовали поспешить.

— Ишь, советчики! — вызывающе глянул исподлобья Иванов. — Я уже и ребят на замену подобрал — твоих, Шур, обоих «медвежат» — Митю и Алеху, Ванюшку Забелина, полтора десятка в общем парней у меня на примете. Но как гниду выковырнуть?..

— Надо всем нам за это взяться, — сказал Шоханов. — Перевыборы народной милиции — партийное дело, важнейшее. С оружием, как и с огнем, негоже играть. Потому надо по-ленински — ружья чтобы только рабочим и под нашим контролем. Так, Игнат Иванович?..

Говорили, а потом слушали сообщение Игната о Всероссийской конференции еще долго, пока Иванов не вынул из кармана часы:

— Ого, обед уже проворонили, как бы ужин не прозевать!

— Давайте на завтра перенесем заседание, — подсказал Шура и обернулся к Фокину. — Это мы свой комитет на сегодня намечали — отчет делегации… Вы не уезжаете еще? — вспомнил вчерашнюю обеспокоенность Мити. — Тогда успеем по-настоящему потолковать по многим вопросам. А сейчас собирайтесь-ка, пойдем ко мне. Перекусим, чем бог послал…

— Ты чего, Шур? — вскочил Иванов. — Столько лет я с Игнатом не виделся, а ты его умыкнуть захотел. Да ни под каким видом! И жить у себя оставлю! — И — к Игнату: — В отцовском дому теперь я — старший. Два брательника, три сестренки — мал мала меньше. И я — над ними. С ночи на всех щей наварю, картох, сам и обстирываю… Скоро совсем полысею, спереди уже начал — а все холостой. А ты без Груни все еще? Ну-ну, покалякаем, вспомним давнее…

И когда уже вышли в просторный, бывший директорский коридор, где, как и было, наверное, не так давно, вазы какие-то на тумбах, фикусы, статуэтки на высоких подставках, толкнул Игната в бок:

— Гляди-ка, гляди, кто идет! Узнаешь давнего своего соратника? Ну, то, что у него борода клином, ты и по Питеру помнишь — они у нас все — слыхал? — ныне бородатые, не то что мы, молокососы… Только раздался-то Аким как, гладкий весь…

Еще бы Уханова Акима было Игнату не узнать! Тот появился как раз из двери почти напротив, на ней двумя кнопками клочок бумаги с чернильной надписью; «РСДРП (объединенная)».

Да, раздобрел Аким! С каких харчей? Конечно, случается: одни как сыр в масле, другим дрожжи для здоровья — собственный характер, как бы отгородивший их от всяких излишних забот. Ну, не совсем второе определение подходит к Акиму, но в умении подумать прежде всего о себе ему не откажешь. Только разве это ненужное качество для человека, которого всю жизнь окружают опасности и передряги? Ты вот сам — кожа да кости, как говорит отец, прежний румянец во всю щеку порой и проглянет, только не от нажитой ли по близким и дальним мытарствам чахотки? Даже очки, видите ли, не досуг заказать. В теплушке, как везли в Сибирь, свои потерял, всю дорогу по книжкам и конспектам водил носом, пока учитель из таких же ссыльных свои запасные не предложил. Так что не укоряй ближнего тем, чего сам по своей же натуре лишен…