Нечто по Хичкоку - [4]

Внезапно он прервал эти приятные мысли и поставил бокал с вином. В большом зеркале слева от себя он увидел отражение кровати, находившейся у него за спиной. Только что он заметил, как пошевелился край одеяла. Что было причиной? Ни малейшего ветерка не было в этой теплой спальне. Ни одной кошки не могло быть в доме, это было строжайше запрещено. Никогда не проникали в дом мыши. Если, несмотря на запрет, в спальню пробралась кошка, нужно было выгнать ее немедленно. Огюстен повернулся вместе с креслом, чтобы увидеть свою постель не в зеркале.

Сомнений не было — шелковое одеяло снова слегка пошевелилось, словно что-то двигалось под ним. Огюстен потянулся к шнуру звонка, чтобы позвать камердинера, опрокинув при этом бутылку с токаем, которая покатилась по столу. Это отвлекло Огюстена от намерения позвонить, он вскочил на ноги и смотрел, как из-под одеяла выползает что-то темное, похожее на огромную волосатую гусеницу. Эта отвратительная тварь выползла очень медленно, по ее мягкому телу, пульсируя, прокатывались вздутия. Передний конец этой гусеницы, там, где полагалось быть голове, заканчивался заострением. Огюстен ясно увидел, что это было меховое боа. У него похолодели ладони, во рту пересохло, он хотел крикнуть и не мог.

Отвратительное существо продолжало медленно выползать. Его острая мордочка, лишенная глаз, качалась то в одну, то в другую сторону, точно выбирая, куда направиться.

«Это я схожу с ума, — с тоской подумал Огюстен. — Да нет, я вижу это действительно. Это какая-нибудь змея или что-то в этом роде».

Если оно есть реально, с ним надо бороться. Огюстен схватил кочергу и смотрел на это боа, которое медленно, но верно продолжало вылезать из-под одеяла. Когда около метра его тело было снаружи, Огюстен набросился на него и стал избивать кочергой.

Удары по этому мягкому бескостному телу были бесполезны. Кочерга приминала волосатую гусеницу в одном месте, а в другом месте ее тело раздувалось. Огюстен исступленно размахивал кочергой, он бил по постели, по паркету и рычал при этом как зверь, в какой-то мере он обрел дар речи. В конце концов он отбросил кочергу, схватил эту тварь руками, смяв ее в бесформенный комок, причем эта тварь не оказывала почти никакого сопротивления, и бросил ее в огонь. Тяжело дыша, он присел на корточки и удерживал проклятую тварь в огне, прижимая ее каминными щипцами и совком для углей. Пламя сильно вспыхнуло и в один миг покончило с этим гнусным существом. В спальне запахло паленым. Все было кончено.

Огюстен Маршан поднял со столика опрокинутую бутылку и прямо из горлышка влил в рот остатки токая. После этого он, шатаясь, подошел к постели и рухнул на нее, зарыв лицо в подушки, чтобы забыть обо всем, что только что произошло.

На следующее утро он не стал вставать с постели, он все-таки убедил себя, что простудился в Лондоне. Еще до того, как горничная пришла затопить камин, Огюстен выбрался из-под одеяла и, разворошив кочергой золу и погасшие угли, убедился, что эта… эта гнусная тварь сгорела без остатка. Ни следа от нее не осталось. Какие следы могут быть от кошмарных видений? Но Огюстен понимал, что это не было кошмарное видение.

С этой минуты ему было не отделаться от навязчивого воспоминания о той спальне в Праге и о той женщине с длинным меховым боа. Тогда он почти не обратил внимания на эту деталь, да и почти забыл о ней, но, видимо, она запечатлелась в памяти помимо его воли и неожиданно всплыла теперь из глубины сознания. Неприятно поражала такая способность человеческого духа, такая таинственная его сила. Немножко обнадеживало, что это воспоминание воплотилось в реальный образ, как бы существующий независимо от него самого. Огюстен Маршан решил незамедлительно обратиться за советом к своему врачу, возможно, он ему пропишет какие-нибудь укрепляющие нервную систему лекарства.

И все же Огюстену не удалось убедить себя в оценке происшедшего. Какая-то часть его разума, возможно наиболее здравая и рассудительная, говорила ему, что он не прав, желая сохранить и козу, и капусту. Ведь он имел достаточное основание убедиться в реальном существовании «этой вещи», уничтожив ее в огне камина, причем и запах паленого был самый натуральный. Хорошо, но если это все же плод воображения, то кто помешает ему возродиться из пепла словно фениксу?

Лучше всего было все-таки успокоить себя мыслью, что все происшедшее в тот вечер было вызвано болезненным состоянием организма из-за простуды. Лучшее средство избавиться от всех этих переживаний — сесть за работу. Поэт оторвался от бесплодных размышлений и был, к своему удивлению, вознагражден более ожидаемого. У себя в кабинете он нашел успокоительную атмосферу, способствующую вдохновению, что и принесло творческие успехи. Ему удалось прибавить к поэме «Приветствую всех неверующих» несколько отличных стихов.

Накануне он послал приглашение к обеду здешнему адвокату, очень жизнерадостному человеку, потому что ему не хотелось оставаться в одиночестве вечером. После обеда они сыграли партию на бильярде. Поздно вечером Огюстен отправился спать, предварительно подкрепившись стаканчиком старого портвейна, а потом и стаканчиком виски с содовой в довольно крепкой пропорции. Таким образом, когда он ложился в постель, то воспоминание о предыдущем вечере, если и промелькнуло в его мозгу, то очень вскользь.