Нечитаемые. Навязанное противостояние - [20]

— Мы будем обсуждать мою ущербность или перейдём к делу? — равнодушно спросил Отэктей пытаясь унять словоохотливый запал собеседника.

— Твоё безразличие огорчает меня, — Леонардо не унимался. Теперь он смотрел в глаза Отэктея. — Твои чувства мертвы и это ужасно.

— Я прекрасно чувствую вкус жареного мяса, запах дыма от костра, тяжесть ножа в моей руке и шёпот Смерти. Этого мне хватает. Уже долгие годы этого мне хватает.

— Да уж, друг мой, у тебя бы никогда не получилось стать художником, — задумчиво произнёс Леонардо, оценивающе осматривая собеседника с ног до головы. Создавалось впечатление, что он впервые видит этого высокого мужчину с длинными нечесаными волосами.

— Думаю, современные любители живописи с радостью отдали бы баснословные деньги за мои бездарные каракули, придумай я им отличную рекламную акцию, — в глазах Отэктея промелькнула искорка иронии.

— Ты бьёшь по больному! Живопись, как и прочие виды искусства, нынче неприятно удивляют, — Леонардо, резко замолчав, развернулся и продолжил прогулку. Отэктей как тень бесшумно двинулся за ним.

Мужчины неспешно шли в тишине вдоль берега. Леонардо размышлял о чём-то своём, и Отэктей не прерывал ход его мысли. Об экспансивности старика можно складывать легенды, поэтому мужчина не желал нарваться на очередной словесный поток. Однако его молчание не помогло. Леонардо продолжил свои рассуждения:

— Вся беда заключается в том, что нас становится слишком много. Даже больше чем слишком. И под понятием «нас», я имею в виду не членов Совета, а людей. — Леонардо вновь остановился. — Население растёт неимоверными темпами. И что мы получаем? Получаем то, что интеллектуальный и творческий потенциал растекается по огромному живому пространству. С каждым столетием Гениев рождается все меньше и меньше. Люди начинают восхищаться бездарными творениями. В живописи. В скульптуре. В музыке. В литературе. Это ввергает меня в уныние.

— На мой взгляд, ты от этого ничего не теряешь, — беседу со стариком необходимо поддерживать и вести в нужное русло, иначе он заблудится в своих размышлениях.

— Есть такое понятие, как эстетика. Понимаешь? — Леонардо вопросительно посмотрел на собеседника. Не дождавшись ответа, он продолжил. — Эстетика. Хочется работать с прекрасным, возвышенным, наслаждаться процессом, так сказать. А не сталкиваться с низменным и безобразным. Печально ощущать, что постепенно превращаешься в ассенизатора.

Представив себе задумчивого старика в этой роли, Отэктей не выдержал и засмеялся. Недоумение на лице Леонардо сменилось улыбкой. Узнав причину веселья собеседника, он произнёс:

— По крайней мере, друг мой, твоё воображение не атрофировалось, — дождавшись пока его собеседник успокоится, он продолжил: — Ты прав. Сейчас нам стоит думать совсем о другом. Подозреваю, что ты уже встречался с Луцимом?

— Восхваляющий жизнь был у меня на днях, — черноволосый мужчина присел на землю. — Видимо он почувствовал какие-то волнения в линиях и не преминул проведать меня.

Отэктей замолчал, достал из-за спины курительную трубку, сделанную из катлинита, и раскурил её. Сделав глубокую затяжку, он выпустил густой сизый дым на восток, а затем в трех других направлениях. Завершив свой обряд, он протянул трубку Леонардо. Тот вздохнул и покорно присел рядом с ним. Белые брюки безвозвратно испорчены. Он принял трубку из рук мужчины, повторил ритуал и вернул её обратно.

— Никола был бы очень удивлён, увидев, что я курю, — сказал Леонардо.

— Луцим был бы очень удивлён, увидев, что я с кем-то разговариваю, кроме него, — ответил ему Отэктей. Мужчины переглянулись и засмеялись.

Они продолжили сидеть и, передавая трубку из рук в руки, окружали себя ароматным табачным дымом. Отэктей возобновил свой рассказ:

— Восхваляющий жизнь был у меня на днях и стал свидетелем одного жестокого преступления, совершенного мной…

— Я правильно понимаю, что Рональд Понтон мёртв? — перебил его Леонардо.

— Правильно, Оберегающий красоту. Позволишь продолжить? — Леонардо пожал плечами и развел руки в стороны. — Спасибо. Он стал свидетелем преступления и был крайне возмущен. Моя дерзость не позволила ему разобраться в происходящем, он с легкостью поверил в мою историю про древний народ и даже не почувствовал кого я убил. А потом за дело принялся мой маленький помощник. После Миктлантекутли никто не смог бы уловить истинную сущность моей жертвы. Какая-либо информация о последних часах его жизни была придана забвению. Идеальное преступление.

— Порой я неимоверно рад, что мы с тобой по одну сторону баррикад. Лёгкий флёр сумасшествия и отрешенности, накрывающий тебя, вводит в заблуждение наших общих друзей.

— Сочту за комплимент, — Отэктей слегка склонил голову. — Как и ожидалось, информацию о возможности читать «закрытых» он слушал с восторгом. Однако мои общие фразы, недомолвки и обращения к утерянным трудам Войцеха вывели его из себя. Сухо попрощавшись, что не похоже на Луцима, он ушёл. Но крючок проглочен. Он временно выведен из игры.

— Что ж. Луцим теперь не проблема. Конфликт Адиса и Ричарда выходит на новый уровень. Они тоже отсеиваются. Что касается Николы, то у него дела в Европе, связанные с «закрытым». Остается Ибрагим. Будем надеяться, что у него есть свои глубоко религиозные дела. Главное что теперь у нас есть хоть какой-то запас времени.