Нечитаемые. Навязанное противостояние - [17]

За окном стало темнеть, а это значило, что ночь скроет от Андрюши много интересного и непознанного.

Папа, слегка пошатываясь, разложил Андрею «кровать» и застелил её. Мальчик лег, отец укрыл его одеялом и, обдав неприятным запахом, сказал:

— Спокойной ночи, сынок! Ты будешь настоящим Мужчиной!

Поцеловав Андрюшу в щеку, чего он никогда раньше не делал, отец вернулся за стол и продолжил посиделки с попутчиками. А мальчик, слегка ошалевший, остался со своими мыслями наедине. Он верил, что будет настоящим Мужчиной. Он верил, что будет всех защищать. И даже ту глупую девчонку с косичками, которая заставила его смутиться…

Крик разбудил мужчину. Его собственный крик. Отчаянный, полный боли, страха и страдания крик. Утерев дрожащей рукой пот со лба, он поднялся с кровати. Голова кружилась, горло саднило от перенапряжения. Мужчина проследовал в угол своей скромной комнаты и умылся холодной водой. Туман в голове слегка развеялся. Глоток воды, еще один. Полегчало.

Снова этот сон. Сон про потерянное счастье, потерянную жизнь, потерянное имя. «Андрей, — одними губами прошептал он, — Меня звали Андрей». Мужчина как будто пробовал на вкус своё прежнее имя. К сожалению, во рту кроме горечи он ничего не чувствовал.

Сон пришёл внезапно, поселился в его голове и не хотел уходить. Терзал его каждую ночь сильнее, чем плети наставников. Заставлял вспоминать, страдать, чувствовать. Заставлял быть человеком. Это было невыносимо.

Мужчина подошёл к решётке, которая отделяла его от коридора и трёх камер. Камер для таких же, как он. Для бойцовских псов. Ухватившись за прутья руками, он стал вглядываться в полумрак. Отсутствовало, какое либо движение или звук. Камеры пустовали. Получается, остальных бойцов завезут сегодня в течение дня. Мужчина прислушался, ему показалось, что в царившей тишине еще гуляет его крик. Он снова вспомнил свой сон. В груди защемило.

«Андрей» — вновь прошептал он. В те далёкие времена, когда он еще мог беспечно наслаждаться красотой окружающего мира, его звали Андрей. Но сейчас он привык отзываться на Ругевит. Это прозвище заменило ему всё. Стало его сущностью. Лишило его человечности. Раб, боец, убийца — вот кто он теперь. Сон же разворошил память, вытянул из глубин сознания то, что заставляли забыть все эти годы.

Детство мальчика по имени Андрюша закончилось в ту ночь, когда он заснул в поезде, направляющемся на море. Ругевит вспоминал, как какие-то вооруженные люди куда-то везли в душном автобусе заплаканных испуганных детей, среди которых был и он. Автобус был забит мальчишками, одни были старше, другие младше, но страх, поселившийся в их сердцах, стирал возрастные различия. Потом был перелёт в большом грузовом самолёте, где они теснились на узких лавочках. Кто-то из детей хныкал, кто-то спал, кого-то тошнило, а кто-то звал маму. Очень тихо звал. Иначе могли избить. Андрюша молчал.

Потом их отмывали, брили на лысо, одевали в одинаковую мешковатую робу. В огромном зале им объявили, что они удостоены чести стать курсантами международной милитаристической ассоциации «Ненависть». «С этого дня вы становитесь частью системы, — вещал им с трибуны громадный бородатый мужчина. — Борьба за жизнь станет вашим обыденным состоянием, выполнение приказов наставников и Господина станет вашей целью…» И прочее, прочее, прочее. Много было тогда сказано, но вряд ли кто-то из детей понял хоть слово. Испугано переглядываясь, они еле сдерживали слезы. А маленький Андрюша всё понял. Он понял, что с этого дня начинается жизнь в аду.

В первые пять лет (Андрей называл тот период «младшая школа») их использовали как бесплатную рабочую силу. Курсантов заставляли выполнять кропотливую и тяжелую работу по сортировке, расфасовке и транспортировке различных предметов на местном производстве. Неаккуратность в работе каралась плетью. Порча инвентаря каралась плетью. Невыполнение плана каралось плетью. Любое неповиновение каралось плетью. Помимо этого, после рабочей смены, их обучали основам различных наук: анатомия, физика, история, география. Особое внимание уделяли иностранным языкам, в том объеме, который мог понадобиться в общении с наставниками. Неудачи в учёбе также карались плетью.

Любые товарищеские отношения пресекались на корню. Из детей делали одиночек, затравленных зверьков. Наставники ради развлечения сталкивали их друг с другом. Бывало, они забирали порцию еды и предлагали обделённому курсанту либо голодать, либо отвоёвать её у соседа. Голод не выбирал никто.

Также любимым развлечением наставников был вечерний забег. Они заставляли группу избранных курсантов бежать многокилометровую дистанцию и последний приходящий к финишу получал добрую порцию плетей. Сошедшие с дистанции удостаивались той же участи. Ради победы не зазорным было бить по ногам соперников. Наставники даже одобряли это.

Унижения, издевательства, голод. И нарастающая ненависть ко всем окружающим. Именно так можно было охарактеризовать тот период. Многие отсеялись еще тогда. Не все могли выдержать боль, живущую в исполосованном уставшем окровавленном теле и пустом желудке. Кто-то сходил с ума, кто-то умирал. Андрей терпел.