Нечисть, нежить, нелюдь - [9]

Дошла! Полдела сделано.

Я перебежала к дереву, ухватившись за корявую ветку, залезла на соединяющиеся стволы и прижалась щекой к сухой коре. На лицо лег тусклый отблеск, лег и пропал. Да, ночью все было совсем не таким, как днем.

Обломки каменной чаши мягко пульсировали багровым светом, словно расколотое на тысячу кусков сердце. Над светом ядовитым сгустком висела тьма, как грозовое облако, внутри которого то и дело вспыхивали алые молнии.

Вокруг расколотой чаши бродили тени. Живые и мертвые. Я почувствовала, что не могу вдохнуть, так сильно что-то сжалось внутри. Никогда не видела и не знала, что увижу это. Многие счастливо проживают жизнь, не сталкиваясь ни с одной из таких тварей, а может, как раз именно поэтому.

За спиной раздался отрывистый лай, и я едва не завопила от страха. Вздрогнула, но заставила себя сохранять неподвижность и по-прежнему прижиматься к стволу дерева.

Меня здесь нет. Никого нет. Только звери, только мертвые души, только…

Они рычали, хрипели, выли. Базыга наткнулась на двухвостого волка, тот рыкнул и тут же отвернулся. Создания, смысл жизни которых — пускать кровь живых существ, вели себя на капище удивительно миролюбиво. Горбатый шакал, чья слюна парализует человека, оставляя в сознании и до последнего вынуждая чувствовать, как зверь выгрызает бьющееся сердце, равнодушно отвернулся от беловатой пелены, которая то распадалась, то собиралась в сгорбленный силуэт.

Некоторые твари подходили к парящей над обломками тьме и пили ее, как воду, заставляя сгусток терять однородность и расплываться в стороны рваными лентами. Далеко расплываться, это походило на разбегающиеся из темного летающего озера ручейки.

О том, чтобы сунуться туда, не могло быть и речи. Вряд ли твари сделают вид, что не видят человека, разгуливающего по капищу. Придется швырять обломок отсюда. И надеяться, что на это не обратят внимания.

Эол, такое даже звучало бредово! Впрочем, вся затея изначально была глупостью, но уже поздно плакать.

Я полезла в карман и… замерла. Пальцы коснулись ткани, и только ткани. Карман был пуст. Страх холодными пальцами обхватил затылок. Тонкая нить, что удерживала меня на грани самообладания, натянулась.

Стоп! Стоп! Никакой паники! Я заставила себя проверить еще раз. Снова ничего, лишь ткань, крошки и несколько потрепанных нитей. Я начала проверять одежду скорее от отчаяния, так как точно помнила, куда положила обломок. Ничего! Снова проверила карман и попала пальцем в прореху.

Черт! Черт! Черт! Потеряла осколок, просто взяла и потеряла!

Теперь нужно уходить отсюда — из парка, из скита, как можно быстрее.

Я медленно опустила ногу, не спуская глаз с капища, отпустила ветку. Очередная ошибка, не первая и не последняя. Надо смотреть, куда ставишь ноги. Особенно на нечистом капище.

Пока я любовалась на нечисть, ручеек тьмы, пройдя сквозь растительность, изогнулся и окружил древесный ствол. Сапог прошел сквозь тьму и мягко коснулся земли.

А меня в этот момент охватил ужас. Эол, сколько раз я пугалась, и каждый раз думала, что сильнее этого страха уже ничего быть не может. Может. Оказалось, что существует такая тьма, такой беспричинный, мгновенно пронизывающий ужас, от которого хочется завыть волком.

Источник силы в Велиже бил жизнью, он был наполнен тысячью бьющихся сердец, людскими желаниями и мечтами. Источник в старом скиту наполняла смерть.

Черное марево боли и гибели. Тут умирали люди. Мгновенно или мучительно медленно рвались нити их судеб, исчезали желания и помыслы, растворяясь в ужасной темноте. Мгла коснулась ноги, разлилась по венам густым ядом.

Тошнота подступила к горлу. Колени ослабели, и я, как куль с мукой, рухнула в траву. Сапог вырвался из висящей над землей тьмы. Выжегший кровь яд оставил в душе пустоту. Эол, как тошно, как страшно! Как ты мог допустить существование этого ужасного мира! Не могу даже смотреть на него. Не хочу. И не буду. Пусть катится в Дасу. И парни пусть катятся. И я тоже. Нет никакой разницы, где и когда умирать, а потому…

Я перевернулась на живот, заставив одеревеневшие конечности шевелиться, и поползла. Меня не волновала тишина, не волновали потерянный камень и рассвет. Все, чего я хотела, это оказаться подальше отсюда. Отравленное тело стало тяжелым и неповоротливым. Я вцепилась руками в траву, подтянулась, уронила голову на землю и несколько минут лежала неподвижно, а потом подняла руки и повторила все сначала.

В какой-то момент под руку подвернулся камень и до крови расцарапал ладонь. Кусок золотистого мрамора треугольной формы с неровной иззубренной стороной. Тот самый, который я умудрилась потерять. Удивление вышло вялым. Мне и в самом деле стало все равно.

Осколок мерцал тем же красноватым светом, что и остальные камни. Вот как они узнают о пропаже? Все развалины до последнего кусочка связаны магией. Хотя этот камешек вроде отличался. Иззубренный край отливал серебром. Не то чтобы сейчас это имело значение, я отметила разницу походя и тут же забыла про нее. В ушах шумело, руки и ноги слушались все хуже. Кто-то зарычал над ухом, скорее удивленно, чем угрожающе.

Подняла тяжелую голову, встретилась взглядом с нечеловеческими, светящимися янтарем глазами. Звериные вертикальные зрачки сузились.