Нечисть, нежить, нелюдь - [24]

— Давайте посмотрим на вашего лудильщика, — встал чернокнижник. — От греха подальше, а то вдруг окажется, что он тоже погулять вышел.

Пелагея охнула и спряталась за печку.

— Интересно, — пробормотал Рион, следуя за вирийцем, и тихо, так, чтобы слышали только мы с чернокнижником, спросил: — Происходит что-то необычное?

— Думаешь? — иронично спросил Вит, когда Шугар, что-то бормоча и прося прощения, посторонился, выпуская его из дома.

— Ага, — кивнул чаровник, — вас с Айкой словно подменили после капища, рветесь людям помогать. Уж не вселились ли в вас дасу?

— Может, святой водой окропить? — предложил стрелок, пристраивая арбалет на плечо.

— Окропи, кто же тебе мешает. Кстати, о святой воде. — Вит посмотрел на купол часовни, о чем-то усиленно размышляя.

Я обернулась и глянула на дом: на крыльцо вышли Пелагея, Шугар, Майана. Казум шел с нами, указывая дорогу. Дверь покачивалась на ветру, и почему-то у меня возникло впечатление, что чинить ее уже поздно.

У нас в Солодках жила Гурьяна-вдова, ее еще плакальщицей прозвали, а за глаза так и вовсе бедой. Она всегда и во всем видела лишь плохое. Ветер с севера — выморозит посевы, с юга — к засухе, вообще нет ветра — однозначно грядет мор и пора сколачивать гробы. Хорошо, что уехала в прошлом году, а то, рано или поздно, ей пустили бы красного петуха в избу. К чему я ее вспомнила? К тому, что сегодня сама себе очень напоминала Гурьяну.

Успокойся, Айка. Покойники не ходят. Я покосилась на чернокнижника… Наверное. Ну уж, во всяком случае, не в этом Эолом забытом селении. Не ходят и не исчезают, если их не заставят, конечно.

— Сбегать? — предложил вирийцу Михей, кивнув на часовню.

— Сомневаюсь, что она там есть, — проговорил Вит и, повысив голос, спросил у Казума: — У вас нет своего смирта?

— Так Теир и есть наш смирт, — удивился мельник. — Благословенный человек, — он осенил себя знаком Эола. — Не побоялся, взялся покаяние на проклятом капище нести, дабы изгнать погань с земли тарийской, даже обет дал, что останется там до тех пор, пока… — Мельник вздохнул и снова пошел вперед. — Вот и приходится за ним туда-сюда ездить, когда кто-нибудь сподобится помереть или родиться.

— Что, так и катаетесь до самого скита? И нечисти не боитесь? — Вит пошел следом.

— Спаси Эол, — снова поднял руку в защитном жесте Казум. — На просеке жду. Нет туда никому хода, коли жить охота.

И в этот момент я поняла — словно увидала уши степного кота, показавшиеся над камышами. Поняла, отчего оборачивалась на образ Эола в углу…

— Поэтому вы так и удивились, увидев нас? — спросила я.

— Сразу смекнул, что вы непросты, — похвалился Казум, сворачивая к восточной окраине села.

Два крайних дома стояли очень близко. Почерневшие, старенькие, они наклонились друг к другу крышами, словно заговорщики. Михей вдруг споткнулся и грохнулся в пыль. Щелкнула спущенная тетива, и болт, сердитой осой прожужжав мимо головы мельника, с сухим треском вошел в одну из досок чердачного окна правого домика. Ставня гулко хлопнула по стене.

Мельник крякнул, тряхнул головой, открыл рот, потоптался у дома, но выругаться не решился, хотя в такой ситуации, как говорят, сам Эол велел.

— Может… ну… это… того… оно… поосторожнее бы, — начал мельник, — если вы из-за того, что Шугар тама наговорил, осерчали, так брехня это все. Не увозил я Игнару, да и зачем мне покойница? Вот, хоть Эолом побожусь! — Казум начал сотворять охранные знаки.

Михей тем временем поднялся и стал задумчиво рассматривать арбалет.

— Чей дом? — нахмурившись, спросил Вит.

— Изба Орьки-прачки. Та померла давно, вот мы в ее старой избе ледник и устроили. Я же сказывал про Орьку и дочку ее непутевую? — спросил мельник, косясь на арбалет. — Тут подземный ручей близко, подмыл избу-то да соседнюю тоже, зато в погребе всегда холодно. — Мужчина распахнул дверь и вошел в дом.

— Не заряжал бы ты игрушку, — попенял Рион стрелку, но тот упрямо вставил болт в ложе.

— Как думаешь, смирт жертвы приносил и с нечистью поладил или ваш Эол дал своему слуге особое разрешение покидать зачарованные места независимо от степени вложенной в заклинания магии? — иронично спросил меня Вит.

Наконец-то я поняла, что не давало покоя с того момента, как мы, слушая болтовню Казума, вошли в дом Пелагеи. Дом, где жил смирт, когда возвращался в Волотки… Ключевое слово «возвращался». Теир мог сходить с заклинания «единого пути», мог уходить к капищу и возвращаться.

— Постойте, — выкрикнул догнавший нас в дверях Рион. — Вы хотите сказать, что смирт…

Не договорив, чаровник нахмурился.

— Смотри-ка, парень растет не по дням, а по часам, — хмыкнул чернокнижник и уже для меня серьезно добавил: — Спина чешется. Чешется так, что хочется развернуться и зарычать.

Вместо того чтобы успокоить, его слова напугали меня еще больше. Слишком лично прозвучало признание, слишком интимно, словно только я одна могла понять смысл этих слов.

Рычать пока не хотелось, и я очень надеялась, что никогда больше не захочется. Лучше уж на самом деле убежать в лес. И там обосноваться, свить гнездо на дереве или выкопать землянку, а еще требовать со случайных путников дань грибами, ягодами и берестой… Эол, опять чушь из детских сказок лезет в голову!