Нечем позавтракать - [4]

Как все это происходило там, на уровне нуклепротеидов, я со своими ограниченными познаниями в биохимии не мог понять. Все, что я знал, было почерпнуто из гипнокурсов, на которых я занимался давным-давно, перед тем, как пойти обязательный курс в Университете Деймоса. Я знал об этих явлениях, но никогда не изучал их в достаточной степени, чтобы быть способным анализировать. Располагая временем и справочниками, я был уверен, что смогу разрешить загадку, благо что, в отличие от земных ученых, считающих почти мгновенную мутацию фантастикой, я был вынужден поверить в нее, поскольку она со мной произошла. Достаточно было взглянуть на лицо, на свое опухшее, а теперь раздувшееся, как воздушный шарик, лицо, чтобы понять, что это правда. Так что у меня было больше возможностей для работы, чем у них.

В этот момент я заметил, что уже давно торчу, как столб, а мое лицо удалено от фласов. И никаких затруднений с дыханием.

Что ж, мне предстояла кое-какая работа, с которой они не смогли бы справиться, потому что я был живым порождением кошмарных фантазий, которые они считали немыслимыми.

Все это случилось шесть месяцев назад.

Теперь, когда ночь в самом разгаре, фласы, судя по всему, умерли. Так что не будет ничего, когда вернется свет. Нечем будет дышать, нечем позавтракать.

* * *

Слишком темно. Звезды слишком далеко, чтобы позаботиться об Аде и его жителях. Конечно, мне следовало догадаться раньше. Настали двенадцать месяцев ночи, и фласы погибли. Они не превратились в серую пыль, как те, что я в первый раз принес с собой. Нет, вместо этого они ушли в почву. Они становились все меньше и меньше, словно в киноленте, пущенной в обратную сторону, сделались совсем крошечными, а потом исчезли окончательно.

Мне не удалось узнать, защищали ли они себя таким образом или погибали навсегда, потому что грунт слишком плотен, чтобы раскопать его, а судя по тому, что мне удалось отколоть, шлакообразные образования, пронизывающие почву, не открывали ничего, кроме крохотных провалов, в которые и втянулись бутоны.

Голова опять начала побаливать. Запас кислорода в опухоли почти совсем иссяк. Я замечаю это по тому, что теперь каждый глоток - я научился дышать как бы глотками - требует все больших усилий. Я решил вернуться на корабль.

За последние три "дня" я проделал не один десяток миль по планете, жил в пещерах, таскал с собой пищевой рацион.

Я спускался вниз, к пышным зарослям фласов, не только для того, чтобы пополнить расходуемый запас кислорода, но и для подробного изучения их странного метаболизма, потому что мои запасы воздуха в цистернах полностью улетучились. Должно быть, в них что-то было повреждено при посадке, или же те частицы, которые взорвали реактор, вывели из строя и систему рециркуляции кислорода, нанеся ей невидимые повреждения. Этого я не знал.

Зато я знал, что должен научиться жить на Аду, пользуясь тем, что он мне предоставляет, или умереть.

Это было нелегкое решение. Мне хотелось умереть по слишком многим причинам.

Я стоял на открытом пространстве, обогревательная ткань гротескно облепляла голову и опухоль, когда заметил мерцание в глубине неба. На мгновение оно стало устойчивым, потом опять запульсировало, словно что-то опускалось на маленькую планетку.

Я почти сразу же понял, что это корабль. Невероятно, но каким-то неведомым мне способом Господь прислал корабль, чобы меня забрали отсюда. Я побежал к обломкам, которые остались от моего корабля.

Я споткнулся, упал, пополз на четвереньках, потом встал и опять помчался, и к тому времени, когда добрался до кабины, моя опухоль была почти пуста, а голова разламывалась от боли. Я влетел внутрь, задраил люк и в изнеможении прислонился к нему, вбирая в себя воздух кабины.

Я подошел к радиоаппаратуре, хотя голова еще не окнчательно просветлела, плюхнулся в жесткое кресло перед пультом управления. Я почти забыл, какой драгоценностью может быть связь. Оказавшись так далеко от Границы, я никогда серьезно не принимал в расчет возможность, что меня могут обнаружить. И хотя я перестал об этом думать, но в происходившем теперь не было ничего исключительного. Мой корабль взорвался не далеко от торговых маршрутов. Правильно, я не вернулся, но комбинация каких-либо обстоятельств могла заставить еще один корабль последовать по моему пути.

Так они и сделали, так и поступили. Так и случилось.

Я нажал кнопку радиомаяка и переключил его на непрерывную работу, слушая, как "бип-бип-бип" разносится по кабине и зная, что сигнал уходит наружу, к кораблю, кружащему над планетой. Этого будет достаточно.

Неторопливо, опустив руки на колени, я повернулся во вращающемся кресле и на мгновение увидел свое отражение в полированной стенке рециркулятора, увидел свою опухоль, гротескную, чудовищную, омерзительную, покрытую щетиной недельной давности, увидел свой от, напоминавший косую рану.

Такое трудно назвать человеческим обликом. Когда они появятся, я могу просто не открывать им люк.

* * *

Я все же позволил им войти. Их было трое, молодых, стройных, пытающихся замаскировать свой ужас перед тем, во что я превратился. Они вошли, сбросили неуклюжие бронескафандры. В кабине было тесновато, но девушка и один из мужчин опустились на корточки на пол, а другой мужчина пристроился на уголке пульта.