Нечеловеческий мир - [52]

Коридор медленно поднимался в темноту. Фергюсон шел за Кэрнсом, двигаясь между светящимися бледными пятнами, благодаря которым было видно, куда ставить ноги. Если девушка и шла впереди, купаясь в смертоносном излучении, он сейчас не видел ее.

Свет впереди достиг Фергюсона прежде, чем тот сумел заметить его источник. Розоватый свет волнами лился по склону, как чистая вода. Неуклюжая фигура Кэрнса исчезла. Фергюсон свернул за угол и встал вместе с молчащим доктором на краю огромной каменной чаши, потолок которой терялся в ярком свете, а не в темноте. Фергюсон даже не мог глядеть на это ослепительное сияние.

Огромная блестящая стена перед ним изгибалась к нему и вверх, теряясь в сиянии над головой. Она была полупрозрачной, но свет, казалось, исходил из чистого, почти драгоценного камня, а не из какого-то источника за ней. И стена была алмазная. Она обладала безукоризненной прозрачностью, одновременно и темная, и светлая, невероятно сложная структура хрустальных лучей пылающих ослепительным сиянием.

ИЗ ХРУСТАЛЬНОЙ стены, как из скопления листьев и высоких, нераскрывшихся бутонов, рос огромный цветок. Двухметровый живой цветок, из живого хрусталя. Он разинул свое чудовищное горло, а его самый верхний лепесток свернулся, как верхняя губа смеющегося золотого рта.

Цветок был раскрашен, как тигр, и покрыт словно густым, мягким мехом, а не лепестками. Это и был мех - тигр-цветок, растение и животное, смешавшееся в единое прекрасное красивое, ужасное, удивительно богатых расцветок целое. И, глядя на него, Фергюсон увидел движение в глубине богато разрисованной горловины цветка. Движение... и звук.

По пещере пронеслось тихое эхо раскачивающего землю рева. Как крошечные орхидеи в джунглях певали свои пронзительные песенки, так и этот титан хрустальной пещеры тихо подпевал им бормотанием далекого грома, ревом гигантского тигра, вырывающимся из этого цветка.

Меховые лепестки задрожали. Свет в пещере закачался. А девушка, стоявшая у основания гигантского цвета, содрогнулась всем телом цвета слоновой кости, ее светящиеся волосы заколебались, словно звук был ветром, шевелившим их металлические нити.

И она медленно пошла к цветку.

Цветок знал о ее приближении. Он узнал ее. Цветок опустился на толстой ножке, и самый нижний лепесток коснулся пола. Девушка поставила ногу на образовавшуюся ступеньку.

Лепестки собственнически закрылись вокруг нее, она вошла в середину огромного цветка и на мгновение пропала из виду, когда лепестки тигровой расцветки обхватили ее.

Когда они открылись, она уже лежала в сердце цветка, ее голова покоилась на лепестке, а серебристые волосы ниспадали с него. Черные глаза были закрыты. Вокруг нее изгибалась насмешливая губа самого верхнего лепестка. Она была белой тычинкой в огромной чаше тигровой раскраски. Она и цветок стали единым целым.

Цветок и блестящие алмазные стены тоже. Хрусталь, цветок и дева слились воедино... живя, наблюдая, все понимая!

Через пещеру пронеслось мощное, сотрясающее землю гудение. Когда оно стихло, губы девушки разомкнулись. Ее голос сказал Фергюсону больше, чем любой невообразимый синтез, с которым он тут сталкивался. Поскольку это говорила не только девушка. Ее голос имел неживой, бесстрастный тон, с каким мог говорить цветок с мускусным запахом дикой жимолости, и в нем было что-то более ясное, холодное и пламенное, чем может быть в человеческом или цветочном языке - то, что к триумвирату добавил хрусталь.

Цветок, пылающий хрусталь и женщина, как единое целое, заговорили с урчанием скрытого звериного рева в этом чистом, тихом голосе.

- Мы едины, - сказал голос.

- Мы знаем это. Но все равно поговорим с вами, как никогда прежде не разговаривали с разумными существами. О чем вы нас просите?

- Ни о чем, - сказал Кэрнс невнятным, дрожащим голосом. - Мы уйдем.

Цветок задрожал.

- Вы никуда не уйдете.

- Христа ради, что это, вообще, такое? - вскричал Пэрри.

- Я - Эдем, - ответил голос.

Возникла пауза, и голос повторил свои слова.

- Я - Эдем, - сказал он. - Новый Эдем. И мир еще не знает о нашем существовании. Здесь, в этой долине, берет начало новая раса, следующий шаг навстречу главной цели Земли. Но этот шаг еще не завершен, хотя в нашем тройном уме уже заключена вся мудрость.

Ваша раса попытается уничтожить нас, если узнает, что мы существуем.

- Нет, они не станут этого делать! - воскликнул Кэрнс.

- Тогда зачем вы пришли сюда?

Наступило долгое молчание.

Цветок немного сжался вокруг девушки, скрыв ее под бахромой золотых лепестков.

Затем открылся снова, обнажив тычинку цвета слоновой кости, которая была его языком.

- Почему вы хотите уничтожить свое собственное творение?

Фергюсон услышал вопрос лишь смутно. Ярчайший свет хрусталя почти ослепил его, и ошеломление еще не прошло. Но он почувствовал вдруг недоверие.

- Ваше собственное творение? - повторил цветок.

- Я... я не... создавал тебя, - прошептал Кэрнс.

- Ты что не помнишь? - спросил голос.

ХРУСТАЛЬНАЯ СТЕНА снова вспыхнула. И, когда огонь стих, голос Кэрнса раздался снова, дрожащий, странно изменившийся.

- Я... помню. Да, теперь я все помню. Все. Но я все равно уничтожу тебя.