Нечаянная мелодия ночи - [6]

– Но ты… – я упрямо покачала головой. – Но ты талантлив и – неизвестен. Они относятся к тебе с презрением.

– Это не правда, Светик, – Игнат смешно сморщил нос. – Главное, я сам себя уважаю. И этого достаточно. А они для меня безликая масса. Бездарная, бессмысленно прожигающая жизнь и истребляющая друг друга от зависти. А на счет таланта… Ты не права. Лучше быть неизвестным, чем прославиться так, как они, и тем, чем они. Это высокая цена, поверь мне на слово. И не каждый из них может похвастаться, каким образом добился известности. Думаю, некоторых по ночам все-таки душит стыд. Во всяком случае, хочется в это верить. Хотя они уже настолько потеряли чувство реальности, что все кажется безнаказанным.

– Игнат, – я сглотнула слезы. Мой брат редко со мной так разговаривал. Откровенно, без игры. Я так хотела бросится при всех ему на шею. Крепко обнять. И заявить на весь тупоголовый сытый мир этой псевдотворческой тусовки, что мой брат самый лучший на свете, самый талантливый, самый порядочный и смелый. И я его безумно люблю. – Игнат…

– Что, Светик? Ты что-то хочешь сказать?

Меня душили слезы. И я сделала вид, что поправляю сумочку. Наконец я совладала собой. И на моем лице появилось прежнее упрямое выражение человека, отлично знающего, чего он хочет в жизни. И я сказала строгим учительствующим тоном.

– Все равно ты не прав, Игнат. В жизни всегда можно чего-то добиться, задав себе определенную цель. И не обязательно для этого подличать.

Игнат не выдержал моего тона и расхохотался во весь голос.

– Ты меня достанешь, Светка, когда-нибудь. И я-таки когда-нибудь тебя здорово отлуплю за кулек мятных ирисок. Кстати, возможно, мне их уже несут, – и он кивнул на Германа, приближающегося бодрым шагом.

И у меня вновь перехватило дыхание. Он выглядел еще более привлекательным, чем утром. Хотя вечером все кажутся гораздо красивее. Вечером легче скрыть морщины и пороки. Герман выглядел очень уверенным, потому что знал себе цену. Он выглядел очень дорого и чересчур совершенно. Его взгляд был необыкновенно умен. И его улыбка была обворожительной. Он скользнул по мне удивленным взглядом. И сделал галантный комплимент.

– Прекрасно выглядите, мадам. Совсем в стиле тургеневской девушки. Этого теперь так не хватает.

– Мадмуазель, пожалуйста, – я победоносно взглянула на своего брата.

Он сложил пальцы в кружок. Что означало – одно очко в мою пользу. А потом мы все долго болтали. Вернее, болтали в основном мы с Германом. Игнат же делал вид, что не слушает, хотя я замечала, как он с интересом поглядывает на нас.

– Я уверена, что вы прекрасный актер, – обратилась я к Герману, после его длинного монолога о себе, о плодотворной работе в кино и о сотнях картин, в которых он снялся.

– А я дурак думал, что кино уже не существует, – бросил язвительную реплику мой брат.

– Можно подумать, ты смотришь фильмы, – я грудью встала на защиту Германа и отечественного кинематографа. – Знаешь, Герман, мы редко смотрим телевизор.

– В нашей деревне его попросту нет, – притворно вздохнул Игнат. – А что, это правда, что его уже изобрели?

Я отмахнулась от брата, как от назойливой мухи и демонстративно повернулась к нему спиной.

Мы с Германом болтали обо всем на свете. О литературе, живописи, музыке. Удивительно, но у меня с ним оказались на редкость схожие вкусы. Он обожал классику в литературе, реализм и импрессионизм в живописи. С явным недоверием относился к модернизму, считая, точно как и я, что он – всего лишь либо дань моде, либо попросту прикрытие собственной бездарности.

Мои очки резко возрастали, и изредка я с победным видом бросала на Игната испепеляющие взгляды. Герман, как я и предполагала, являл собой совершенство, но разве может первая любовь быть иной? Духовные идеалы для Германа были превыше всего. Он, как и я, предпочитал остаться с дыркой в кармане, чем заниматься нелюбимым делом, либо продавать свои таланты за деньги…

Между столиками прошла ярко накрашенная развязная девица. В узком, очень коротком черном платье, с огромным вырезом, оголяющим все ее прелести. Герман проводил ее долгим взглядом, а она долго не думая бухнулась какому-то лысому толстяку на колени и вызывающе поцеловала его.

Я не выдержала и обратилась к Игнату.

– Я не знала, что ты работаешь в клубе, где шастают девицы легкого поведения, пьяные вдрободан.

Игнат расхохотался. И стукнул кулаком по своему колену.

– Слышала бы она тебя, Светка! У них теперь она называется звездой экрана! Или секс-символом! Они все называют ее не иначе, как Мадам Секс-талант!

Я не поверила. Мой братец наверняка разыгрывает меня. Чтобы эта дешевка с пошлой внешностью. Бесцветная и безвкусная… И я за помощью обратилась к Герману. Он развел руками. И подтвердил слова брата.

– Увы, таков ее имидж. Мне это тоже, Светлана, не нравится. К сожалению, настоящих актрис теперь встретишь редко. Не говоря уже о настоящих девушках. Впрочем, – он мне улыбнулся. Так тепло, что в моей груди стало жарко. – Впрочем, сегодня я имел честь узнать одну милую и настоящую девушку. Как хорошо, что еще остались такие, как ты.

И он слегка прикоснулся к моей руке. И я почувствовала, что густо краснею. Игнат во все глаза смотрел на Германа, чуть ли не как на сумасшедшего, наверняка понимая, что проиграл окончательно.