Нэцах - [2]
Следователь, лейтенант СМЕРШа достал папку с их адресом.
— Ну и кому верить? Тут у вас не двор, а вражеский рассадник, — он разложил стопку листков. — Недели не прошло, а вон сколько друг на друга настрочили. Но вы первая лично пришли. Не побоялись. Уважаю. Как вас там, гражданка?
— Анна Голомбиевская. Пенсионерка.
— Да уж… Что за люди… — Он поморщился, перебирая листочки, и сочувственно посмотрел на Нюську. — Это с какой больной головы надо было написать, что вы… кхм… телом торгуете!
Нюська покраснела и взмокла от ужаса.
Лейтенант снова сочувствием посмотрел на нее:
— Да успокойтесь — я же вижу, что вы стара… простите, приличная пожилая женщина. Похоже, что это шалава, что вы рассказываете, и накатала. И на вас, и на вдову чекиста. Да, кстати, что там у вас во дворе за старуха, которая нацистами руководила? Можете подробнее рассказать — кому там во дворе патруль зиговал?
Нюся медленно выдохнула: мысль о том, что лейтенант и подумать не мог, что она в самой древней профессии, одновременно и радовала, и сильно огорчала. Нюся мотнула головой и собралась:
— Зиговали матери того самого чекиста. Она из люстдорфских немцев — материла патруль на ихнем, когда невестку на расстрел вели. Можете проверить — она прекрасный врач. Весь сорок первый под бомбежками наших спасала, а как немцы пришли — прикинулась дурочкой и ни дня в госпитале не работала.
— Так, понятно, — офицер был сама забота, потом глянул в папку и, внезапно понизив голос, спросил: — А Полина Голомбиевская — ваша дочь?
Нюся побледнела.
— Да… девочка моя, балетная школа… умирает от дистрофии, ну вы же знаете, как голодно было, и… и от пережитого… она есть перестала после того… после… Ее румынская солдатня… ее… в сорок четвертом… — Нюся разрыдалась: — Не уберегла я, не отбила… да и что мы могли…
— Та-ак… Кто-то еще подтвердит, что Мария Ткачук донесла на соседей немцам?
— Да весь двор подтвердит! — вскинулась Нюся. — Она же квартиру соседкину сразу заняла — ее еще за ворота не вывели, как помчалась!
— Ну что же. Спасибо за сигнал. Будем разбираться.
Выйдя из кабинета, Нюся торопливо перекрестилась:
— Господи, прости меня… мерзко-то как… Прости меня… как там? Око за око… я не за себя… за доченьку… И царствие тебе небесное, раба Божия, София… Спи спокойно. Я за тебя отомстила… И за Полиночку тоже…
Ах ты шалава!
Аня Беззуб зашла во двор на Мельницкой. Последний раз она была здесь почти три года назад, в сорок первом. Двор вдруг сжался, стал крошечным, как кукольный домик.
Анька шла и не видела ни одного знакомого лица, не слышала привычных воплей маминых подруг.
— Хоть бы выжили, хоть бы выжили… Пожалуйста, хоть кто-нибудь… — шептала она, поднимаясь по качающейся уцелевшей чугунной лестнице. Лестница расшаталась, металл кое-где прогнил. Анька уцепилась за перила. Лестница, по которой она полжизни гоняла тысячи раз в день, вдруг стала висячим мостом между сегодня и вчера. Она шла в свое прошлое, замирая на каждой ступеньке. Чтобы лестница перестала дрожать и раскачиваться вместе с ее сердцем. Анька сглотнула.
Та же занавеска на дверях. Она стукнула в косяк.
— Да! Кто?! Да кого там принесло?! — раздался знакомый стальной голос Женьки.
Анька осела на стоящий у двери сундук. За эти простые двадцать три ступеньки она ослабела, как будто силы вытекали с каждым шагом.
— Шоб ты всрался — и воды и не было! — Занавеска распахнулась. На пороге с руками в тесте по локоть стояла ее сестра. Женька повернула голову.
— Анька?! Анечка!
Женька бросилась обнимать ее, смешно отставляя в стороны ладони.
— Анька вернулась!
На ее вопли выскочила Нюся Голомбиевская и, сжав обеих вместе с тестом в объятиях, в голос зарыдала:
— Девочка наша вернулась! Слава Богу!
Женька, хватая ртом воздух, вырвалась из Нюсиного декольте:
— Нюся! Я ж задохнусь! И тебя всю вымазала!
— Молчи, малахольная! Имею право! Я вам всем жопы мыла и на руках качала! Тем более на спине вымазала — мне не видно, — всхлипнула Нюся и принялась трясти Аньку:
— Деточка, ты где ж была? Ни слуху ни духу!
Аня нахмурилась:
— В Крыму я была.
И почти беззвучно добавила:
— В подполье. Жень, что с Ваней?
— Живой-здоровый! В Хабаровске с Ксеней до сих пор. Пошли в дом.
После прочтения письма и телеграммы из Хабаровска, после нагретой выварки и купания в горячей воде, после праздничного обеда сестры, как 30 лет назад, вытирали намытую в тазу посуду до скрипа. Женька с полотенцем через плечо и беломориной во рту оглянулась на Аню, переставшую метать тарелки. Та, опустив ладони меж колен, сидела скрючившись и уставившись в одну точку.
— Ань? — окликнула ее Женька. Та молчала и продолжала легонько раскачиваться. С пальцев капала вода на пол и на тапочки.
Женька повела бровью и молча вышла в комнату. Вернулась с бутылкой абрикотина и двумя стаканами. Плеснула на дно янтарно-ароматной спиртовой настойки и подвинула стакан сестре:
— Ну давай… Что там у тебя стряслось?
Анька молчала, не мигая глядя в одну точку.
— Изнасиловали? Фашисты? Наши? Ну! — Женька поморщилась и отхлебнула из своего стакана. — Живая, целая, и на том спасибо. Ребенок жив, да чего ты?
Анька, не глядя на Женю, задумчиво произнесла:
Чтобы выйти замуж за Ивана Беззуба, Фире Беркович, дочери никопольского раввина, пришлось срочно креститься. Ну а после этого оставаться в родном Никополе было смертельно опасно. И молодые спешно отплывают в Одессу. Приведя свою юную жену в дворик на Молдаванке, Ваня клянется со временем найти другое жилище. Он не может знать, что именно здесь пройдет не только его жизнь, но и жизнь четырех поколений Беззубов – со всеми соседями, историческими катаклизмами, котами, маленькими скандалами и большими трагедиями… Начало этой истории – в первой книге «Одесской саги» Юлии Вербы «Понаехали».
В застойных 1970–80-х будет много неожиданных крутых поворотов в жизни каждой из постаревших сестер Беззуб и их уже совсем взрослых детей. А в неизменных декорациях двора на Мельницкой, 8, как и всегда, будут «делать базар», «сохнуть белье» и рожать новые слухи и новых жителей. В романе «Троеточие…» – заключительной, четвертой части «Одесской саги», – казалось бы, расставлены все точки в истории многодетной семьи Ивана и Фиры-Иры Беззуб, которые еще в начале ХХ века поселились здесь с мыслью, что это временное жилье.
«Ноев ковчег» – вторая книга «Одесской саги». События ее разворачиваются с зенита НЭПа до беспросветного 1942-го. Пять повзрослевших, таких разных детей Фиры и Вани Беззуб строят, рушат и складывают заново свои судьбы. Женьку, Котьку, Аню, Ксеню, Лиду расплескает с дворика на Молдаванке до Хабаровска и до польской границы. Как они будут выплывать из исторического цунами? Поможет ли им выжить и сохранить себя хваленое одесское жизнелюбие? Каждый из Беззубов будет выживать по-своему – цепляясь за любовь, плывя против течения или вылавливая прибыль в мутной воде.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новеллы А. Бараша (1889–1952), писателя поколения Второй алии, посвящены судьбе евреев в различные периоды истории народа.
Я хотел бы в этом очерке рассказать не о крупных событиях и не о роли сталинизма, а о некоторых совсем, казалось бы, мелких событиях, протекающих поначалу в небольшом грузинском городе Гори еще в конце прошлого века. Речь пойдет о детстве и отрочестве Сталина и о его родителях, в первую очередь о матери Иосифа - Екатерине Джугашвили. Мы знаем, что именно события раннего детства и отношения с родителями определяют во многом становление личности каждого человека.
Второй том романа «Мечтатели Бродвея» – и вновь погружение в дивный Нью-Йорк! Город, казавшийся мечтой. Город, обещавший сказку. Город, встречи с которым ждешь – ровно как и с героями полюбившегося романа. Джослин оставил родную Францию, чтобы найти себя здесь – на Бродвее, конечно, в самом сердце музыкальной жизни. Только что ему было семнадцать, и каждый новый день дарил надежду – но теперь, на пороге совершеннолетия, Джослин чувствует нечто иное. Что это – разочарование? Крушение планов? Падение с небес на землю? Вовсе нет: на смену прежним мечтам приходят новые, а с ними вместе – опыт. Во второй части «Мечтателей» действие разгоняется и кружится в том же сумасшедшем ритме, но эта музыка на фоне – уже не сладкие рождественские баллады, а прохладный джаз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.