Небьющееся сердце - [6]

– Прекратить истерику! – приказал себе Арнольд. – Два психа в одной семье явный перебор!

Так они и жили. Арнольд работал, Марта сидела дома. Тоскуя по детям, Марта собирала вокруг себя соседских малышей. И матери с удовольствием подкидывали ей своих чад, убегая в магазин или еще куда-нибудь. А Марта, как курица, которой подбросили чужих цыплят, с удовольствием возилась с ними. Арнольд сначала был недоволен и ворчал, что она занимается глупостями, а потом ему пришло в голову, что, может, это и неплохо. С соседями желательно дружить.

Арнольд обладал замечательным талантом делать деньги. Причем делать из воздуха и на пустом месте, напоминая фокусника, который вытаскивает живого кролика из пустого цилиндра. Он мастерски воплощал свои многочисленные идеи и замыслы, скользя на гребне потребительского спроса и находя нужных людей: партнеров, исполнителей и простаков с деньгами. Чем он только ни занимался! Евроремонтом и строительством коттеджей; обменом квартир; доставкой дорогой сантехники из Италии и Венгрии. Когда квартирный бизнес ему надоел, он ударился в науку: поставлял репетиторов, открывал курсы иностранных языков, устраивал желающих в престижные вузы и даже приторговывал дипломами. Но, чем бы он ни занимался, действия его подходили сразу под несколько статей Уголовного кодекса. Иногда ему везло, и он успевал, собрав пенки с очередного предприятия, вовремя, или почти вовремя, исчезнуть. Иногда нет – и тогда приходилось тоже исчезать, но намного быстрее.

Встав как-то утром, по своему обыкновению, поздно, с тяжелой после вчерашнего перебора головой, он потащился в кухню с целью пошарить в холодильнике на предмет чего-нибудь холодненького. В коридоре он услышал воркующий голос жены, доносившийся из кухни, на цыпочках приблизился и заглянул. Картина, открывшаяся его глазам, настроила его на сентиментальный лад: у Марты на коленях сидел кудрявый малыш, трехлетний сынишка разгильдяйки-соседки Ирки из тридцать пятой квартиры, и жена кормила его с ложечки какой-то дрянью. Арнольд уже не в первый раз подумал, что неплохо бы иметь своего пацаненка, Павлушу, Павла Арнольдовича. Или девочку, дочку, Марийку, в честь бабушки. Мария Арнольдовна! Звучит очень даже. Несмотря на многочисленные амуры со стервидными блондинками, матерью своего ребенка он не представлял никого, кроме Марты. В минуты расслабленности он иногда думал, что ему повезло с женой: звезд с неба, правда, не хватает, простовата, но надежна, что немаловажно в наше подлое время, порядочна и, главное, доверчива, как… как… слон! Почему слон? Так он видел: жена Марта, доверчивая, как слон. Качество, безусловно, удобное, но вызывающее некоторое презрение. Таково гнусное свойство человеческой натуры: презирать тех, кого обманываем. Являясь домой под утро в самом истерзанном состоянии после бурно проведенной ночи, Арнольд нес запредельную чушь про обсуждение нового проекта, неприехавшее такси, камни с неба и летающую тарелку… да что угодно! Арнольду с его буйной фантазией выдумать причину опоздания было парой пустяков. Марта всему верила.

Мысль о ребенке посещала его в последнее время все чаще.

«Пора, – думал он, – время идет, чем раньше, тем лучше… родители и дети должны дружить… хотя бы вначале…»

Он представил себе, что у Марты на коленях не чужой мальчик, а их собственный, и Марта, разумеется, балует его и позволяет «ходить головой», как говаривала его бабка, а он, Арнольд, притворно сердится и…

Перед мысленным взором его возникала картина-видение прехорошенького домика где-нибудь в закрытом поселке, в лесу, увитого диким виноградом, а перед домиком – поляна гибридных чайных роз, таких, какие он видел у одного крутого партнера. Две из целой коллекции запали ему в душу, и он даже названия их запомнил, хотя всю свою жизнь был равнодушен к цветам: «Святой Патрик» и «Мария Магдалина». Обе желтые, но «Святой Патрик» просто желтая, глубокого и насыщенного желтого колера, а «Мария Магдалина» – по краям желтая, а внутри оранжево-горящая, глаз не отвести! И целая поляна – одни желтые розы, все в масть, кустов пятьдесят или сто, или двести! Даже в пасмурный день поляна будет залита солнцем. И он, Арнольд, в свободное от работы время будет ухаживать за своими красавицами, помня их всех по именам. Окучивать их (или это только картошку окучивают?), поливать, срезать сухие ветки и цветки. А потом долго сидеть на веранде, попивая легкое винцо, у ног его будет лежать громадный смоляной ротвейлер, любимая сука Ритка, и тут же – возится двухлетний сын Павел… или даже двое. Марта будет суетиться с ужином, а в воздухе будет разлито офигительное благоухание сотен цветущих розовых кустов. Эх, сорвать бы банчок!

И вот, похоже, кое-что наметилось, нашелся возможный партнер, и стрелка забита – у Арнольда дома, поближе к Марте. А у этой дуры, видите ли, сеанс. Утром Арнольд сказал жене, что у них к обеду будет гость. Марта ответила, что до ухода все приготовит.

– До ухода? – неприятно удивился Арнольд. – Куда это ты намылилась?

– На встречу с духовным отцом.

– Ты же говорила, что вы не собираетесь!