Небожители Севера - [2]

— Почему так пусто? — удивился Уильям, оглядывая незанятые камеры.

— Во-первых, мы уезжаем на несколько недель и здесь остается не так много вампиров. А во-вторых, осенью после сезона дождей первое отделение тюрьмы бывает заливает.

И действительно, сапоги хлюпали по лужам, а терпкий запах сырости и плесени заставлял морщиться чутких к ароматам вампиров.

Перед входом в темный коридор, где располагались камеры-комнаты, как обычно сидел охранник. Дремавший, он услышал приближающиеся шаги и резко выпрямился. Увидев хозяина замка, он побледнел и отвесил глубокий поклон.

— Сколько там людей? — спросил Филипп.

— В дальней камере трое, во второй один, — поспешно ответил стражник, поправляя плотный ворот стеганой накидки, которая согревала его в этом влажном и холодном помещении.

— Хорошо, — Граф кивнул и повернулся к своим спутникам. — Йева, твой во второй комнате. Уильям, следуй за мной.

Старейшины прошли коридор до конца, где Филипп снял засов и открыл железную дверь. И хотя эту часть тюрьмы топило не так сильно, но и здесь поселился терпкий запах прелости.

Это была та же темница, где сидела троица братьев-насильников. Как и тогда, сейчас вдоль стен сидели трое мужчин с кандалами на ногах.

— Лугос Залекон? — удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. — Право, не ожидал я вас здесь увидеть.

Пожилой мужчина, которого назвали Лугосом, вскинул голову и встал с лежанки. На плечах узника был накинут дорогой плащ из синего сукна, который выдавал в нем весьма обеспеченного человека.

— И вам здравствуйте, господин Тастемара, — тихо произнес Лугос, кланяясь.

Филипп вышел в коридор, достал из прикрепленной к стене доски лист бумаги и вернулся.

— Ах, вот оно что… Как же вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? — спросил Филипп, вчитываясь в историю заключенного.

Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая за происходящим.

Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который, до того как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.

— Я и не собирался держать себя в руках, господин, — мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. — Если бы вы узнали о том, что ваша жена изменяла пару десятков лет с вашим же торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за вашего сына — вы б не закололи ее?

— Кто знает, — пожал плечами Филипп. — Но мальчика-то за что убили?

— Потому что он не мой сын! — воскликнул с рыком Лугос. — Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом у Вороньего камня. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины — подлые существа!

— Ох, Лугос, Лугос, — пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, — с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера…

— Я восстановил справедливость, и если бы у меня был выбор, я бы убил их всех снова! — прорычал сквозь зубы купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. — Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи? Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда вы явились сюда, я уж было решил, что оправдан вами, своим покровителем… Но оказалось, вы даже не в курсе того, что я заточен здесь. Так почему я еще жив?

— Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос.

Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи — Йева убивала несчастного заключенного.

На лицах арестантов проступил животный страх — так травоядные чувствуют скорую смерть от клыков хищника. Купец быстро заморгал и попятился назад.

— Уильям, бери правого, — показал Филипп на крестьянина, а сам направился к другому.

Граф уверенно подошел к подскочившему от страха простолюдину, резким движением подтянул его к себе и вгрызся в глотку. Глаза Филиппа, почерневшие, со вздутыми венами вокруг побледневших век, отрешенно смотрели в пустоту. Крестьянин не успел даже вскрикнуть.

Уильям в замешательстве приблизился ко второму арестанту, пока тот в ужасе смотрел на своего товарища, высыхающего на глазах. Аккуратно, чтобы не забрызгать рубаху, он впился в горло человека, одновременно схватив его руки, чтобы избежать лишнего сопротивления.

Вместе с кровью в вампира впитывались и воспоминания простолюдина. Оказалось, что его звали так же, как и брата Уильяма — Маликом.

Лугос вжался спиной в стену и в молчании наблюдал за тем, как два вампира осушали крестьян. Лишь дрожащие руки и капли холодного пота на лбу выдавали его ужас. Но вздрогнул Лугос лишь тогда, когда тело первого выпитого простолюдина упало на пол темницы, а граф, бледный и с окровавленным ртом, повернулся и посмотрел на него черными глазами.

— Я давно полагал, что ваше долголетие — это результат сделки с демонами Граго. С одним из тех, что дает золото, бессмертие, любовь или еще что-нибудь в обмен на душу… Но теперь я вижу, что вы сам демон, — дрожащим голосом произнес купец, но тем не менее он так и продолжал стоять ровно, не согнув спины и не выказав страха. — Я следующий?