Небо зовёт - [61]

— Товарищ старшина, а что же мне делать?

— Идите к начальнику училища.

— Вы думаете, он меня примет?

— Судя по вашей решительности, вас уже никто не остановит.

Не дослушав до конца совет старшины, не попрощавшись, помчался к начальнику училища.

В приёмной сидел секретарь в чине старшего лейтенанта и, как все секретари, копошился в бумагах. Принимаю стойку «Смирно» и обращаюсь к молодому щеголю, изображающего из себя чуть ли не начальника училища.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться!

— Слушаю вас, товарищ курсант.

— Мне необходимо поговорить с начальником училища.

— По какому вопросу?

— По личному.

— Николай Васильевич сейчас занят, у него заместитель по учебной части, как только освободится, я о вас доложу.

Я сел на один из стульев, расставленных вдоль стен, и стал изучать приёмную. Она, наверное, ничем не отличалась от «предбанников» в кабинеты больших начальников. Такое же расположение помещений начальника и его зама — двери напротив. Такой же массивный стол секретаря с телефонами и печатной машинкой. Нетипичным было только то, что секретарём был мужчина, а не женщина. На дверях начальника училища висела скромная табличка под стеклом: «Начальник училища». Мои созерцания нарушила резко открывшаяся дверь кабинета начальника. Оттуда вышел подполковник Зимин и, не останавливаясь в приёмной, спешно покинул ненавистное помещение. Он, как и другие члены руководства, мне были знакомы по многочисленным построениям и лекциям, которые они читали согласно плану учебной подготовки. Как только подполковник удалился, секретарь встал со своего места и, приоткрыв дверь кабинета, доложил: «Товарищ полковой комиссар, к вам по личному вопросу курсант Трохалёв, примите?» Из глубины кабинета послышалось: «Пусть заходит». С дрожью в коленях переступил порог и, приложив руку к виску, доложил: «Товарищ полковник, курсант Трохалёв прибыл к вам по личному вопросу».

— Садись, Трохалёв. Давно хотел спросить тебя, отца твоего как звать?

— Прокофий Андреевич.

— Так я и думал. А мы ведь с твоим отцом в гражданскую воевали, в одном полку служили, отчаянный был парень. В одном из боёв я был ранен, и твой отец тащил меня на себе километра три, пока не сдал санитарам и не спас мне жизнь. Месяца три лечился, а когда врачи поставили на ноги, вернулся в полк, но Прокофия там уже не было. Те, кто остались в живых, рассказывали, что полк попал в засаду, больше половины личного состава погибло, в том числе и твой отец. И вот такая неожиданность. Я рад, что отец твой остался жив и хочу услышать от тебя, как сложилась его жизнь.

Пришлось вкратце рассказать об отце, что знал и доложить, что кроме меня, у родителей ещё пять сыновей, и что отец работает в колхозе и живёт со своей семьёй в Калужской области. Полковник слушал меня, не перебивая. Потом, когда я закончил свой рассказ, неожиданно спросил:

— Как же ты, сельский парнишка, в авиацию–то попал?

— Это была моя мечта с самого детства. Я очень хотел летать, старался прилежно учиться, занимался спортом, а к вам в училище попал совершенно случайно. Когда у вас объявили дополнительный набор, меня через военкомат направили для сдачи экзаменов. Мне удалось выдержать конкурс и стать курсантом вашего училища.

— Я тоже в авиацию попал по счастливой случайности, но это произошло после гражданской войны, когда я решил посвятить себя армии. Авиация тогда ещё только зарождалась, но профессия военного лётчика уже приобрела популярность и некую романтичность. На момент поступления в лётное училище я уже имел семью, окончил офицерские курсы и служил при штабе полка. Когда узнал, что из офицеров полка выявляют желающих учиться в лётном училище, не задумываясь согласился. Через два года закончил учёбу и был направлен в только что сформированный авиаполк. Много летал и даже пришлось испытать себя в боевой обстановке, но это так, к слову. А тебе желаю прилежно учиться, постигать мастерство военного штурмана, чтобы, когда придёт время, эти знания перенести в практическую плоскость. Я рад, что встретил вместо отца сына и, когда будешь писать домой, передавай ему привет и мои наилучшие пожелания. Кстати, оставь мне адрес своих родителей, при случае я сам напишу Прокофию письмо, я думаю, он тоже будет рад ему.

Я внимательно слушал умудрённого опытом человека, которого жизнь успела побить и потрепать так, что виски его покрылись ранней сединой. Если человек в свои сорок лет начинает седеть, значит, действительно нелегка была его судьба. Десятки раз видел я этого человека на разных построениях, в клубе, лекционных залах, и всюду представлялся он мне требовательным, суровым, даже жёстким командиром, а тут, у себя в кабинете, увидел его совсем иного, по–домашнему простого, мудрого человека, которому не чужды чисто человеческие чувства и судьбы простых людей. Он замолчал, задумался, а потом, спохватившись, спросил:

— Ты, Василий, по какому же вопросу пришёл?

Вопрос повис в воздухе, а у меня приготовленные слова застряли в горле. Всё, что я придумал насчёт болезни матери, неожиданно испарилось. Не мог я врать этому человеку и, оправившись от замешательства, ответил: