Небо принадлежит нам - [10]

После поздравлений дети побежали к своим гордым родителям, а Анна, сконфуженно улыбаясь, пошла ко мне. Щеки у нее раскраснелись, а к блузке прилипли комочки разноцветного ворса.

– Ну ты даешь, – засмеялся я. – Это что вообще было?

Анна захихикала и вытерла лоб:

– Я запаниковала. Не знала, что мне делать. Этот тигр не оставил мне шанса.

– А почему просто не ушла? – Я протянул ей термос с водой.

– Не знаю. Я встала в шеренгу, а потом… было уже слишком поздно уходить… И хватит смеяться. – Она насупилась. – Вовсе это не смешно.

– Еще как смешно.

– Ну, если только самую малость. Кстати, это все из-за тебя!

– Это еще почему?

– Потому что это ты погнал меня через поле. Ты просто идиот, – сказала она, отхлебывая из термоса. – Сбылся мой самый страшный кошмар – меня обнимали на людях.

– Да еще и животные.

– Вот именно.

Мы сидели в тени, наслаждаясь прохладой, и я знал, что люблю ее – так сильно, что сильнее уже невозможно. Она умела посмеяться над собой. И еще я знал, что мне до конца жизни не забыть укоризненного взгляда, которым она наградила того не в меру резвого медведя.

Стоял очередной изнуряюще жаркий день. Захватив с собой бутылку вина и несколько сэндвичей, мы отправились на реку Кэм. Берега были окутаны маревом, словно утренний туман решил сегодня задержаться; в одном из кафе играли на пианино, и до нас доносились отзвуки джазовой мелодии.

– Сколько можно с ней возиться? – спросила Анна.

На последние деньги, оставшиеся от кредита, я купил цифровую камеру и несколько объективов.

– Еще чуть-чуть, – ответил я, копаясь в настройках: никак не мог понять, как изменить скорость затвора.

– Ну правда, хватит направлять ее на меня. Я себя чувствую моделью.

– А ты и похожа на модель, – заявил я и сфотографировал ее. Она показала мне язык и развернулась к реке, вытянув ноги.

– Ну и как успехи? – словно невзначай спросила она.

– В чем?

– В поисках работы.

– А. Разослал резюме в пару-тройку компаний, но ответа пока нет. Тебе подлить?

Анна накрыла ладошкой свой пластиковый стаканчик и отрицательно помотала головой. Я плеснул себе немного вина.

– Ты будто и не беспокоишься вовсе.

Я пожал плечами:

– А чего мне беспокоиться?

Анна поджала губы: верный признак того, что она с чем-то не согласна.

– Ты написал всего-навсего в несколько компаний, я же – в пятнадцать, из которых только пять предложили мне работу.

– А остальные десять что сказали?

– Ничего, – ответила она. Вид у нее был какой-то отрешенный: она даже не поняла, что я пошутил. – И это раздражает. Могли бы хоть что-нибудь ответить.

В последнее время ее вдруг стали волновать мои планы на будущее. Ее саму ждало место в какой-то бухгалтерской конторе в Сити, а у меня никакой ясности не было, поэтому она начала задавать вопросы: что ты собираешься делать дальше? может, поедешь со мной в Лондон и там поищешь работу?

Честно говоря, поиск работы заботил меня в последнюю очередь: все мои мысли занимали карты – живые карты с исчерпывающими данными о местности; карты, создать которые было бы под силу любому подростку с ноутбуком и профилем на «Майспэйс».

– Если уж на то пошло, я по-прежнему надеюсь, что моя идея с картами выстрелит, – признался я, наливая себе еще вина и вытягивая ноги на траве.

Лицо Анны окаменело.

– Можно поподробнее? – Она сняла очки. – Ты так толком ничего мне и не объяснил.

– А мне казалось, что объяснил.

– Даже если и так. Я все равно не понимаю, чего ты хочешь добиться. – В ее голосе ни с того ни с сего послышались гневные нотки.

– Ну хорошо. – Я сел прямо и развернулся к ней. – Программное обеспечение, над которым я работаю, позволяет пользователям изменять карты в соответствии с их личными интересами. Ну например, ты можешь нанести на карту маршрут, по которому ты ездила на велике или бегала. Или загрузить свои фото в карту места, где ты отдыхала, а все остальные их увидят.

– Фотографии – на карту?

– Точно.

Анна нахмурилась:

– Но ведь это дикость какая-то, тебе не кажется? С чего людям вообще это делать?

– Ну, мало ли. – Я уже начинал психовать. – Потому что у них будет такая возможность.

Некоторое время царило молчание. Анна принялась убирать в рюкзак все, что мы с собой принесли.

– Ты ведь совершенно ничего не смыслишь в картах, да? – сказала она. – Люди, вообще-то, годами на картографов учатся. Мой двоюродный дядя – картограф. Это невероятно сложная профессия.

– Да что на тебя нашло?

– Я просто спрашиваю, Роб.

– Анна, все остается по-прежнему.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты боишься, что я передумаю насчет Лондона, то зря – я не передумаю.

Она тихонько фыркнула:

– Вот еще. Дело вовсе не в этом.

– А в чем тогда?

Ничего не ответив, она продолжила убирать вещи в рюкзак. Я и сам знал, в чем тут дело: я собирался действовать в одиночку, и ей это не нравилось. Для нее это был неоправданный риск, отклонение от нормального курса. По ее мнению, мне полагалось найти хорошую работу, которая обеспечила бы мне достойную жизнь и безбедную старость. Разве не для этого мы поступали в Кембридж и учились как сумасшедшие?

– Временами ты ужасно раздражаешь, – сказала она, устремив глаза вдаль. – Ты думаешь, что все обязательно будет по-твоему.